Ангелы и демоны - Дэн Браун (2004)

– Никаких, сэр. Человек просто предупредил нас, что антивещество спрятано в границах комплекса. Он, казалось, был удивлен тем, что мне еще ничего не известно. Спросил, видел ли я его. Вы интересовались антивеществом, и я счел своим долгом поставить вас в известность.

– Вы поступили правильно, – ответил Оливетти. – Я немедленно спускаюсь. Поставьте меня в известность, если он позвонит снова.

Рация на несколько мгновений умолкла, а затем из динамика донеслись слова:

– Этот человек все еще на линии, сэр.

– На линии? – переспросил Оливетти с таким видом, словно через него пропустили сильный электрический разряд.

– Так точно, сэр. Мы в течение десяти минут старались определить его местонахождение и поэтому продолжали поддерживать связь. Этот человек, видимо, понимает, что выйти на него мы не сможем, и теперь отказывается вешать трубку до тех пор, пока не поговорит с камерарием.

– Немедленно соедините меня с ним, – сказал временный хозяин папского кабинета.

– Нет, отче! – снова взвился Оливетти. – Специально подготовленный швейцарский гвардеец лучше подходит для ведения подобных переговоров, чем…

– Я сказал, немедленно! – с угрозой произнес камерарий, и главнокомандующему армией Ватикана не осталось ничего, кроме как отдать нужный приказ.

Аппарат на письменном столе начал звонить уже через секунду. Камерарий Вентреска нажал на кнопку громкой связи и произнес в микрофон:

– Кто вы такой, ради всего святого?

Глава 41

Раздавшийся из динамика голос звучал холодно и высокомерно. Все находящиеся в кабинете обратились в слух. Лэнгдон пытался определить акцент человека на другом конце линии. «Скорее всего – Средний Восток», – подумал он.

– Я посланник древнего братства, – произнес голос с совершенно чуждой для них мелодикой. Того братства, которому вы много столетий чинили зло. Я – посланник «Иллюминати».

Лэнгдон почувствовал, как напряглись его мышцы. Исчезла даже последняя тень сомнения. На какое-то мгновение он снова испытал тот священный трепет и тот ужас, которые ощутил сегодня утром, увидев в первый раз амбиграмму.

– Чего вы хотите? – спросил камерарий.

– Я представляю людей науки, тех, кто, подобно вам, заняты поисками высшей истины. Тех, кто желает познать судьбу человечества, его предназначение и его творца.

– Кем бы вы ни были, я…

– Silenzio! Молчите и слушайте! В течение двух тысячелетий в этих поисках доминировала церковь. Вы подавляли любую оппозицию с помощью лжи и пророчеств о грядущем дне Страшного суда. Во имя своих целей вы манипулировали истиной и убивали тех, чьи открытия не отвечали вашим интересам. Почему же вы теперь удивляетесь тому, что стали объектом ненависти во всех уголках Земли?

– Просвещенные люди не прибегают к шантажу для достижения своих целей.

– Шантажу? – рассмеялся человек на другом конце линии. – Здесь нет никакого шантажа! Мы не выдвигаем никаких требований. Вопрос уничтожения Ватикана не может служить предметом торга. Мы ждали этого дня четыреста долгих лет. В полночь ваш город-государство будет стерт с лица планеты. И вы ничего не можете сделать.

К микрофону рванулся Оливетти.

– Доступ в город невозможен! – выкрикнул он. – Вы просто не могли разместить здесь взрывчатку!

– Вы смотрите на мир с позиций, возможно, и преданного делу, но глубоко невежественного швейцарского гвардейца, – с издевкой произнес голос. – Не исключено, что вы – офицер. А если так, то вы не могли не знать, что иллюминаты умели внедряться в самые элитные организации. Почему вы полагаете, что швейцарская гвардия является в этом отношении исключением?