Крещение огнём - Анджей Сапковский (1997)

— Геральт, — сказал вампир, по-прежнему не спуская с ведьмака взгляда. — Странный ты человек, ведьмак. Для ясности: это не было определение уничижительное. Ну ладно. Отказываемся от Ийсгита, опасного для женщин в интересном положении. Переправимся на другой берег Яруги, по твоему мнению, безопасный.

— Я умею оценивать степень риска.

— Не сомневаюсь.

— Мильве и остальным ни слова. Если спросят, скажешь, что это часть нашего плана.

— Разумеется. Начинаем поиски лодок.

***

Долго искать не пришлось, а результат поисков превзошел все ожидания. Отыскалась даже не лодка, а паром. Спрятанный среди верб, ловко замаскированный ветками и пучками камыша, паром выдал канат, связывающий его с левым берегом. Нашелся и паромщик. Увидев их, он быстро шмыгнул в кусты, но Мильва засекла его и вытащила из укрытия за воротник, попутно спугнув и помощника, могучего сложения парня с плечами богатыря и лицом законченного идиота. Паромщик трясся от страха, глаза у него бегали, словно пара мышей по пустому амбару.

— На тот берег? — Паромщик икнул, узнав, чего от него ждут. — Ни за что! Там нильфгаардская земля, а теперича военный час! Схватют — на кол натянут! Не поплыву! Убейте, не поплыву!

— Убить можем, — скрипнула зубами Мильва. — Предварительно исколотить тоже можем. А ну, раскрой еще пасть — увидишь, что можем!

— Военный час, — вампир просверлил паромщика взглядом, — наверняка тебе в контрабанде не помеха, а, добрый человек? На то тебе и паром, хитро установленный подальше от королевских и нильфгаардских форпостов, я не ошибаюсь? А ну, давай, сталкивай его на воду.

— Так-то оно будет разумнее, — добавил Кагыр, поглаживая рукоять меча. — Будешь волокитить, переправимся сами, без тебя, паром останется на том берегу, и чтобы его вернуть, придется тебе плыть по-лягушачьи, брассом, стало быть. А так — переправишь нас и вернешься. Часок страха — и забудешь.

— А станешь упираться, стервь, — снова пригрозила Мильва, — так приложу, до зимы не забудешь!

Перед лицом суровых, не подлежащих обсуждению аргументов паромщик отступил, и вскоре уже вся команда была на пароме. Некоторые лошади, особенно Плотва, упирались и не хотели грузиться, но паромщик и его придурковатый помощник, видимо, сталкивались с такой ситуацией не раз, что доказывала ловкость, с которой они управились с упирающимися лошадьми. Дурачок-гигант на пару с паромщиком принялся крутить ворот, приводящий в движение посудину, и переправа началась.

Когда выплыли на открытую воду и их охватил ветер, настроение улучшилось. Переправа через Яругу была чем-то новым, иным этапом, указывающим на прогресс в движении. Впереди был нильфгаардский берег, рубеж, граница. Все вдруг оживились. Это передалось даже глуповатому помощнику паромщика, который ни с того ни с сего принялся насвистывать какую-то кретинскую мелодийку. Геральт тоже чувствовал странную эйфорию, словно из ольховника на левом берегу вот-вот выглянет Цири и радостно крикнет, увидев его.

Вместо Цири крикнул паромщик. И отнюдь не радостно.

— О боги! Мы пропали! Гляньте туды!

Геральт взглянул в указанном направлении и выругался. Меж ольховин на высоком берегу сверкнули доспехи, загудели копыта. Еще мгновение, и левобережная паромная пристань почернела от конников.

— Черные! — взвизгнул паромщик, бледнея и отпуская ворот. — Нильфгаардцы! Смерть! Спасите, боги!

— Держи коней, Лютик! — заорала Мильва, пытаясь одной рукой вытащить лук из луба. — Держи коней!

— Это не имперские, — сказал Кагыр. — Мне кажется…

Его голос заглушили крики конников на пристани. И крик паромщика. Подгоняемый его криком придурковатый помощник схватился за топор, размахнулся и с силой опустил острие на канат. Паромщик помог вторым топором. Конники на пристани это увидели и тоже принялись орать. Несколько человек въехали в воду, схватили канат. Некоторые бросились к парому вплавь.