Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - Наринэ Абгарян (2011)

Мы побежали. Надо было остановить Каринку, пока она не убила Рубика с концами. Потому что Рубик хоть мальчик и противный, но все равно его жалко. Пусть живет.

Сначала мы наткнулись на заплаканную Маринку из тридцать восьмой.

— Что тут творится? — выдохнула я.

— Поделом ему! — разревелась Маринка еще пуще.

— Вижу, что поделом. А чего натворил-то?

Маринка не успела ответить, детвора расступилась, и мы наконец увидели, что же такое ужасное вытворяет Каринка с Рубиком. В принципе, ничего ужасного она с ним не вытворяла, просто завернула руку за спину и не отпускала. Рубик всячески лягался и пытался вырываться, но Каринка сильнее закручивала ему руку, и тогда Рубик начинал выгибаться и орать: «Ааааааа! Дура!»

— Пятьдесят! — немилосердно отсчитывала Каринка. — Пятьдесят один. Оторву руку!

— Ааааааа!!! Все равно клясться не буду! Ооооооо!

Пока продолжались пытки, Маринка быстренько рассказала нам, что же учинил этот зловредный мальчик. Оказалось, что Рубику сегодня «поделом» уже третий раз. Сначала он, не заметив, что Каринка буквально рядом, выглядывает из беседки, обозвал нехорошим словом Ритку из тридцать пятой. Возмездие не заставило себя долго ждать — сестра покалечила Рубика, не отходя от беседки. Потом он из чистой зловредности продырявил гвоздем колесо Маринкиного велосипеда, и его покалечил Маринкин брат Сурик. Но Рубик не испытывал никаких угрызений совести, более того — он убежал к себе домой и стал выкрикивать с балкона, что завтра продырявит и второе колесо. Тогда Маринка пришла с челобитной к Каринке, и сестра постановила пытать Рубика, пока он не поклянется, что продырявливать колесо не будет. И теперь она выкручивает ему руку, а он, паразит такой, не сдается.

Мы уважительно уставились на Рубика. Нет, жалеть мы его не жалели. Жалеть такого противного мальчишку себе дороже, все равно он жалости не понимает и завтра обратно выкинет какой-нибудь зловредный номер. Но упертость его вызывала у нас толику уважения. Надо же, ему руку выкручивают, а он не клянется! Мы бы давно уже сдались.

Видно было, что стойкость Рубика импонирует не только нам. Остальные дети тоже притихли, и даже Маринка перестала плакать и тихо взвизгивала, когда Каринка особенно сильно выкручивала Рубику руку.

— Ну что? — спросила Каринка. — Не будешь клясться?

— Нет! — взвыл Рубик.

— Тогда иди отсюда, — вдруг сказала сестра.

— То есть как это иди? — Рубик удивленно уставился на свою мучительницу.

— А вот так. Иди отсюда, мне надоело тебе руку выкручивать! А будешь нарываться — дам в лоб!

И Рубик, потирая руку, пошел через толпу детворы, и все расступились, чтобы дать ему пройти.

— Молодец, Каринка, — сказала девочка Света из восьмой квартиры, — не отрывать же ему руку, раз он такой дебил?

— Ну! — хмыкнула сестра. — А вообще-то он крепкий парень, просто дурак.

И, рассерженная на себя за такое непозволительное проявление эмоций, она в сердцах пнула камень.

— А я заболела смертельной болезнью! — решила утешить сестру я.

— Какой такой смертельной болезнью? — оживилась Каринка.

— Вон, — Манька достала из кармана сложенный вчетверо листочек, — тут все в подробностях написано. Ждем твоего папу, чтобы вылечить ее.

Каринка прочла по слогам описание заболевания, вернула Маньке листок и шмыгнула носом:

— Пойдем домой. Только этого не хватало, чтобы она здесь окочурилась!

И, подцепив под руки, они поволокли меня к подъезду. Справа чеканила шаг Каринка, слева семенила Манька, а между ними, практически на последнем издыхании, плелась я. Жизнь моя висела на волоске, живот немилосердно бурчал, пятки чесались.

— Мань, — из последних сил выдохнула я.

— Чего?

— Надо еще один синктом записать!

— Какой?

— В туалет сильно хочется.

— По-большому или по-маленькому? — пропыхтела Манюня.

— По обоим! — пригорюнилась я.