Тайна таежной деревни - Наталья Тимошенко, Лена Обухова (2014)

– Почему же? Он у меня очень даже хорошо развит. Вместе с логическим мышлением. Никто не торгуется, находясь в заведомо невыгодном положении. Что я мог им предложить? Чем угрожать? Ничем. Поэтому пришлось брать то, что предлагали, пока они не передумали. И дальше было два варианта, – сначала Войтех говорил спокойно, но по мере того, как он приводил свои логические выкладки, голос его становился все более эмоциональным, хотя он продолжал говорить тихо. – Первый: они кровожадные маньяки, которым абсолютно все равно, кого убивать, раз они даже жизнью собственного товарища готовы были рискнуть. В этом случае они бы пристрелили всех независимо от нашего количества. Второй: они добрые христиане и все это – не более чем проверка характера и помыслов. В этом случае мы ничем не рисковали. Нас бы просто выгнали, не дав поговорить с целителем. В обоих случаях игра по их правилам была лучшим вариантом, потому что как ни крути, а шанс пятьдесят на пятьдесят – это лучше, чем стопроцентная вероятность летального исхода. И одна смерть лучше, чем пять. И именно моей обязанностью было рискнуть ради вас, потому что два дня назад я привез вас сюда. И за все, что здесь с вами происходит, отвечаю тоже я. Тебе понятен принцип нашей совместной работы? – Войтех внимательно посмотрел на Сашу.

Она на секунду замерла, глядя ему в глаза. Нет, он вовсе не идиот, каким она считала его во время игры в рулетку. Кто угодно: человек с гипертрофированным чувством ответственности, упрямый, целеустремленный, властный, но не идиот. Интересно, это его личные качества или военные все такие? Даже бывшие. Она кивнула и снова прибавила шаг.

– Ты же боялся, – скорее констатировала, чем спросила она. – Особенно когда остался последний ход. И револьвер должен был выстрелить. Зачем ты все равно это делал? Неужели проще застрелиться самому? Это ведь уже не риск, это самоубийство.

– Это не риск и не самоубийство, – возразил Войтех. – Это допустимые потери. Знаешь, что такое «допустимые потери»? Это потери, при которых поставленная задача все-таки может быть выполнена. Их оценивают, когда планируют боевые действия. Да, я боялся. Умирать вообще страшно. Но я был бы допустимой потерей. Хотя я… – он вдруг улыбнулся. Вплоть до этого момента он был крайне серьезен. – Я рад, что не стал ею. И спасибо за участие. Вы все меня тоже знаете два дня. И я тронут тем, как вы за меня волновались.

Саша поняла, что он попросту свернул разговор, не желая больше обсуждать эту тему. Ей она тоже не нравилась. То, что он говорил про допустимые потери, звучало слишком страшно. Разве можно говорить о себе как о допустимой потере? Разве можно вот так спокойно считать себя пушечным мясом? Саша, может быть, чаще других из их компании видела смерть и знала, что человек, по сути, и есть то самое пушечное мясо, жизнь которого может оборваться в любую секунду независимо от его желаний и планов, но одно дело абстрактно знать это, и совсем другое – считать им себя.

– Если бы я приехала домой и сказала мужу, что одного из нас застрелили какие-то сумасшедшие в лесу, он бы в жизни меня больше никуда не отпустил, – улыбнулась она. – Так что в моих интересах было, чтобы ты не застрелился.

Войтех рассмеялся.

– Что ж, зато честно, – прокомментировал он. – Кстати, когда мы успели перейти на «ты»?

– Прости, но после того, что ты сделал, я просто не могу называть тебя на «вы», – она пожала плечами. – Дуракам не выкают. – Она украдкой взглянула на него, проверяя, не обиделся ли.

– Да я не против, просто хотелось закрепить это. А то вдруг это у тебя проявление стресса? А потом забудешь и вернешься к выканью.

– Не вернусь, – пообещала она. – Я вообще крайне редко меняю мнение о людях.