Изнанка - Самат Бейсембаев

Мы пошли смотреть следующие дома. Везде одна картина: пустые, безлюдные помещения с минимальным убранством.

— Куда все подевались? — спросил в пустоте комнаты Дендрик.

— Не знаю. Может, бежали дальше от войны?

— Остался последний дом. Этот больше, чем остальные.

На этот раз дверь была заперта, но один пинок решил эту задачу. Еще не вступив шагу внутрь, в нос ударил затхлый запах застоявшегося воздуха. Множество человеческих тел то ли лежали, то просто ли были разбросаны по всей комнате: женщины, дети, старики. Сначала я подумал, что все мертвы; но в один момент послышался стон, от чего проснулись часть спящих. Они, практически все, были без сил и кое–как с трудом протягивали руки, прося помощь.

— Чума! — услышал я испуганный голос Дендрика, — их всех постигла чума. Нужно убираться отсюда.

Я пригляделся на этих людей: кожа их была вся в сыпи — корь.

— Нужно им помочь.

— Чем ты им поможешь? Они все обречены.

— У наших медиков должно быть что–то.

— От этого не существуют снадобья.

— Мне срастили кости за пару дней. А это излечить не в состоянии? — показал я рукой на больных.

— Не все в этом мире можно исцелить. Быстрее уходим, — и он показал пример.

Помешкав пару секунд, я все же развернулся и вышел оттуда. Было до боли обидно от собственной беспомощности. Я ничего не мог поделать. Поспешили соединиться со своим отрядом и доложили командиру об увиденном.

— Сжечь, — отдал он короткий приказ, не терпящий возражения.

Я возвращался к дому на ватных ногах от мысли, что мне сейчас предстоит сделать. Подойдя до нужного расстояния, занял место напротив дома и начал формировать огненный шар. Мешкал до последнего, не в силах справиться с самим собой. Было понимание, что это правильный выход: болезнь нужно искоренить, чтобы не заразить других; но в то же время эти люди еще были живы, и сжигать их заживо — это ужасно. Направил плетение и отпустил, наблюдая, как пламя поглощает соломенную крышу и охватывает все строение. Я увеличил подпитку огня, опоясав весь дом. Подумал, что если они сгорят быстрее, то будут меньше страдать. Сегодня ночью мой сон будет плохим.

— Ты не кори себя: все мы поступили сегодня правильно. Ты облегчил им мучения, — услышал я подбадривания от друга.

— Клянусь, я слышал крики, — мой голос потонул в пустоте.

— Идем; нужно возвращаться.

В течение оставшегося дня, и следующего тоже, я не проронил ни слова.

— Чего это с ним? — услышал я шепот Кверта.

— Скоро отойдет.

— Может как–то попытаться ему помочь?

— Нет, тут ничем не поможешь. Он либо сам, либо вообще никак, — заключил Дендрик.

Больше они к этому разговору не возвращались.

Кто же я теперь? Убийца или спаситель? Но убийцы убивают для удовольствия, чтобы удовлетворить свою похоть, жажду власти или самоутвердиться; или же убивают ради выгоды; или же в порыве сильных эмоций, таких как гнев. Я же не подпадал не под один из этих постулатов. Был ли мой поступок добродетельным? Нет, тут дело не в самом поступке, ибо поступок всегда один — либо есть, либо нет. Все дело в помыслах. А помыслы мои были добродетельными: я хотел освободить их от мучений; я хотел помочь им. Но делает ли это теперь оправдание мне? Я не знаю. Я сбит с толку.

Марш продолжился. День пятый. Под палящим солнцем и в полном обмундировании это превратилось в целое испытание. Из–за этого количество привалов увеличилось, а центурионы постоянно отправляли в различные стороны мелкие отряды в поисках воды.