Противостояние - Александр Чернов (2021)

Когда дверь за вестовым закрылась, Руднев встал, прошелся пару раз по кабинету, в упор не замечая стоящего посреди ковра по стойке смирно сына. После чего, наконец, остановился прямо перед ним…

Неторопливо смерил взглядом снизу вверх. От носков потоптанных ботинок, которым вакса и щетка пытались придать щегольской вид, до слегка напуганных, но таящих в глубине обиду и вызов, таких любимых, таких дорогих серых глаз… Помолчал…

«Нет, не мальчик уже. Как ни крути, а это поступок… Парень хочет сражаться за свою страну. Да, конечно… Кураж, юношеский задор, куда же без этого… Но все-таки не это главное… Господи, как быстро они взрослеют! И как быстро пролетает жизнь… А пуля или осколок? Они ведь летят еще быстрее…

Федорыч, а что тут поделаешь? Есть такая профессия – Родину защищать… Блин! А еще драть их в детстве надо! Как сидорову козу! Ух…

В британском флоте за такие художества на заднице и лоскута целой кожи не оставили бы. И это в лучшем случае. Ну, да что с них взять? Просвещенные мореплаватели…»

Несмотря на всю отеческую злость, закипавшую в связи с явлением блудного отпрыска, и вызванные этим неизбежные дополнительные проблемы, Петрович прекрасно понимал, что тот наверняка настоит на своем и пойдет в море вместе с ним. Максимум, что он сможет сделать, это определить его перед боем на самый забронированный и быстроходный корабль эскадры – «Громобой». Но…

Но отказать «юноше бледному, со взором горящим», своему сыну, который незнамо как проехал через всю Россию, чтобы попасть на войну… Он не сможет. Как и его друзьям. Да и смог бы – это было бы полным свинством. Кстати, ребята, что рванули из Корпуса вместе с Колей… Галлер, если память не подводит, в нашем мире стал одним из лучших сталинских адмиралов. Урусов – этот вообще артиллерист от бога.

А ведь любопытно: если молодые люди бегут не от войны, а на войну – значит, они считают ее правильной, своей. Похоже, что Вадик-то в Питере не зря хлеб с маслом ест. Да…

Только что же мне с этим всем сейчас делать? Ох, грехи мои тяжкие…

– Николай, ты хоть понимаешь, что то, что вы с ребятами сотворили, это по закону – воинское преступление? Вас с позором вышвырнут из Корпуса. И вся ваша флотская карьера на этом закончится. Про то, что подобные выходки детушек ложатся пятном и на их родителей, даже не упоминаю… Я ведь не шучу, милый мой, это все очень серьезно…

– Ты нам ничего не писал. И на наши с мамой письма не отвечаешь.

– Прости. Но тут такая запара…

– Что?

– Война, Коля. Тут – война. И она требует человека всего и целиком… Хотя, конечно, все равно я сильно виноват перед вами. Признаю…

– Пап, но мы ведь рапорта написали.

– Какие?

– С просьбой о переводе во Владивосток. Об отчислении даже, в нижних чинах пускай, но чтоб сюда, на флот…

– Так… И что за рапорта?

– Два раза подавали, еще до курсовых экзаменов.

– И?

– Без последствий.

– И вы решились бежать?

– Мы третий раз написали. Чтоб их передали по начальству, когда мы тут уже будем. У тебя…

– Так-так… С этого места поподробнее. У кого ваши рапорта? Когда передадут?

– У Коли Скрыдлова. А передаст, когда мы ему телеграмму пошлем.

– Отослали уже?

– Нет еще. Завтра собирались.

– Фу-у-у… – Руднев в сердцах отер пот со лба. Отлегло. Значит, ситуацию еще можно успеть взять под контроль. – Вот что, добры молодцы. Завтра с утра вы отобьете телеграмму, чтобы дружок ваш немедля отнес сии бумаженции в Зимний дворец. К секретарю государя императора по военно-морским делам Михаилу Лаврентьевичу Банщикову.

– К самому Банщикову?!

– Да. Не к царю же… Я сам Михаила Лаврентьевича предупрежу телеграммой. И после этого чтобы ваш адмиральский племянничек сидел тише воды ниже травы и ни с кем об этом деле не распространялся. Понятно?

– Конечно. Сделаем!