Охота на охотника - Карина Демина (2021)

Припекало летнее солнышко.

И так хорошо было, так спокойно. Еще б говоруна заткнуть, глядишь, и вовсе на душе посветлело бы. Но Июлька распрекрасно помнил Смуту и худой домишко, в котором ютились они всемером, да еще батькина сестра с дитями. Мужа ее не то посекли, не то повесили, хату сожгли…

Голодно было.

А зимою и холодно. Еще страшно, потому как сперва малышня померла, слабенькие были, хотя мамка на зиму и крапивы насушила, и сныти, и толкла кору, из которой после варила кашу, мешая с тертыми грибами. От этой каши живот становился тяжелым, ныл подолгу, зато голод отступал.

Да, малые померли.

Июлька думал, что тоже помрет. Ан нет, выжил и даже устроился неплохо. Домик у него свой, и хозяйка при нем имеется. Коровенок двух завела и про третью говорит, мол, в Арсинор молоко только ленивый не возит. А у нее и творог, и сыры клинковые соленые, и иные какие. Она, сирота сама, работы не боится.

Да и он рукастый.

И выходит-то неплохо. Платят, как и сговорились, честно, без обману, да порой и сверх того, когда надобно, чтоб работали быстрей. Так что будет и дочерям на приданое, и среднему на обзаведение. И не надобна Июльке Смута с ее огнями, небось тогда-то тоже говорили, что все, мол, едино для народа, а что вышло? Чудом выжили.

– И алое небо – предвестник великих перемен! – возвестил плюгавенький мальчонка, а после охнул, когда на макушку его опустился Михалычев кулак.

– Не зашиби, – с неудовольствием произнес Июлька, а то ж Михалыч, он человек большого тела, да и силы немереной. Вона в прошлым годе быка на спор повалил, тот, правда, поднялся после, но так то бык. В этом же оглашенном и четверти бычьей не будет.

– Не зашибу, – прогудел Михалыч, поднимая несчастного за шкирку.

Не то чтобы жалко его было, просто после обвинят в душегубстве, а у Михалыча детки маленькие. Куда ему на каторгу?

– Пойду кликну кого, – Июлька сунул ложку в сапог. Красное небо… ишь, удумали… это все от безделья, потому как человеку работящему на небеса заглядываться некогда.

В таверне «Кривое перо» по времени раннему людей обычно не случалось. Стояла она близ университету, а потому большею частью в нее заглядывали именно студенты. Они же по утрам кто спал, кто учебой маялся, а потому нынешнее сборище выглядело преподозрительно.

Хозяин, человек почтеннейший, в самом университете не один десяток лет отработавший, а потому распрекрасно знавший: коль что идет не по обыкновению, стало быть, чудить вздумали. Он покачал седою головой и, вытащивши из-под стола банку с франкским грибом, принялся протирать ее тряпочкой. Гриб, следовало сказать, за прошедший год разросся, сделался толстым, коричневым. С виду он напоминал блин, и многие сходились, что сам по себе вид этот был преотвратителен. Но вот напиток…

– А я вам говорю, что второго такого шанса не будет! – этого горлопана почтенный Минишек знал.

Свяжинский. Пятый курс.

Род старый, но не сказать что вовсе древний. Да и обеднели изрядно, Смута крепко их проредила, правда, ныне у Свяжинского трое братьев старших, стало быть, семейного наследства ему ждать нечего, в лучшем случае рублей тысячу отжалеют, и все.

– Мы должны всем показать, что с нами следует считаться! – он кулак стиснул и потряс над головой.

Огневик.

Силы много, а вот с умом сложнее. Натура прет, а сдерживать ее не привык. Все ж зря в универсистете розги отменили, с розгами сложную студенческую натуру понять было куда как проще.

Хозяин баночку повернул и второй бок тряпочкой оглаживать принялся.

Рядом Торский, паренек неплохой, но больно податливый, как к Свяжинскому прилип, так и держится. У самого голова светлая, но вот дружка своего во всем слушается, едва ль не в рот ему заглядывает. А все почему? Думает, что раз Свяжинские при титулах, то и ведают больше?

А вот Гормовой как в эту компанию развеселую попал?

Книжник.