Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

– Но троюродная, ты понял? А это большая разница. По части крови и всякого прочего. Не знаю. Раньше мы их никогда не видели.

– Никогда?

– Мама говорит: один раз виделись. Но я был слишком мал, чтобы запомнить.

– А как ее сестра?

– Сьюзан? Да никак. Она еще ребенок совсем. Сколько ей там, одиннадцать или вроде того?

– Вуферу только десять.

– Ну да, верно. И что такое Вуфер?

Спорить не приходилось.

– Ее круто покалечило в той аварии.

– Сьюзан?

Он кивнул и показал на мой живот:

– Да. Переломала все отсюдова до самого низа, мама рассказывала. Все кости до единой. Бедра, лодыжки – все.

– О господи.

– Она до сих пор еле ковыляет. Вся в гипсе. И на ней эти – как они называются? – металлические штуковины, трубки, их привязывают к рукам, и ты на них опираешься. Их носят, когда у тебя полиомиелит. Забыл, как называются. Ну вроде костылей.

– О господи. Так она сможет снова ходить?

– Она ходит.

– Я имею в виду, нормально?

– Не знаю.

Мы допили колу и почти добрались до самой вершины холма. Мне пора было оставить Донни и исчезнуть. Либо это, либо мучиться с Эдди.

– Они оба погибли, – сказал Донни.

Ни с того ни с сего.

Я, конечно, понял, о ком речь, но на какое-то мгновение просто не мог этого осознать. Вот так сразу – не мог. Слишком странной была мысль.

Родители ведь не умирают. Только не на моей улице. И уж конечно, не в автомобильных авариях. Такие вещи случаются где-то далеко, в местах более опасных, чем Лорел-авеню. Они происходят в кино или книжках. О них слышишь в новостях Уолтера Кронкайта.

Лорел-авеню никуда не вела. Тупик. Все ходили как хотели – прямо посередине дороги.

Я знал, что он не врет. Я вспомнил, как Мег не хотела говорить об этой катастрофе или о шрамах, а я настаивал.

Я знал, что он не врет, но справиться с этой мыслью было тяжело. Мы продолжали идти вместе, я молчал, глядя на него, но на самом деле его не видел.

Я видел Мег. Это был очень необычный момент.

Я знал, что Мег приобрела для меня особое очарование.

Внезапно дело оказалось не в том, что она была красивой, или умной, или способной грациозно перебраться через ручей – она была почти нереальной. Как никто из тех, кого я встречал в жизни, а не в книгах или в кино. Словно она была фантазией, какой-то необычной героиней.

Я представил ее там, на Камне – и теперь я видел по-настоящему смелого человека, лежавшего рядом со мной. Я видел ужас. Страдание, выживание, катастрофу.

Я видел трагедию.

* * *

И все это в одно мгновение.

Должно быть, я разинул рот. И Донни, наверное, подумал, что я не понял, о ком он говорил.

– Родители Мег, болван. Оба. Мама сказала, что они, должно быть, погибли мгновенно. Что они даже не поняли, что в них врезалось. – Он фыркнул: – А врезался в них «Крайслер».

Может быть, именно его откровенный цинизм привел меня в чувство.

– Я видел шрам на ее руке, – сказал я.

– Да, я тоже его видел. Классно, скажи? А видел бы ты Сьюзан! Шрамы по всему телу. Отвратно. Мама говорит, что ей повезло, что вообще в живых осталась.

– Наверное, да.

– В общем, так они к нам и попали. У них ведь больше никого нет. Либо к нам, либо в какой-нибудь сиротский приют. – Он улыбнулся: – Повезло им, да?

И потом он произнес фразу, смысл которой дошел до меня позже. В тот момент я подумал, что так оно и есть, но почему-то фраза эта врезалась мне в память. Я ее крепко запомнил.

Он произнес ее, когда мы подходили к дому Эдди.

* * *

Я вижу себя, стоящего посередине дороги и уже готового развернуться и уйти по склону холма. Куда-нибудь, где я мог побыть один, не желая встречаться с Эдди. Во всяком случае, не сегодня.

Я вижу Донни, бросающего слова через плечо, шагая через газон к крыльцу. Небрежно, но с какой-то странной искренностью, словно это была святая истина.