Важное время - Владимир Привалов (2021)

«Империя подобна страшному зверю мартихоре – чудовищу с телом волосатого льва, в пасти которого три ряда острых как кинжалы зубов. На конце его длинного жесткого хвоста сочится яд, смазывая костяное лезвие. Мартихора копит в себе яд, и если не впрыснет его в кого-нибудь, то яд разъест ее изнутри. Поэтому чудовище всегда охотится. Оно убивает ядовитым хвостом всех, кого встретит. Мартихора пожирает свою добычу и становится еще больше и сильней. И яда в ней становится еще больше. Дорча должны отрубить мартихоре хвост, чтобы чудовище само сдохло от своего яда. Нужно успеть, пока Империя не обратила свой яд против нас».

Я распрямился, нахмурился и невидящим взглядом посмотрел в окно. Дед умер вовсе не от метафоричного яда мифической мартихоры, а от настоящего яда неведомого отравителя. Каким образом этот сборник побасенок может помочь сберечь Дорчариан? Я вновь перелистнул страницы.

«Народы квельги, терскелы, алайны, дремны, дворча и дорча, гверхи и гворча отныне, добровольно и без принуждения одаривают Империю как доброго соседа, чем сами захотят, не позднее Дня долгого лета».

Я так углубился в чтение, что не заметил, как окончилось занятие. Только громкий голос Кольши оторвал от тетради. Я огляделся. Все местные, кроме Феди, уже умчались. Учитель Либурх собирал бумаги, а приятели ожидали меня. Я спрятал драгоценную книгу в тубус, повесил на шею, собрал в пачку листы и отнес библиотекарю.

– Спасибо, учитель Либурх, – сказал я.

– Занятие прошло с пользой? – Старик внимательно посмотрел, а затем скосил глаза на висящий тубус.

– С пользой, – кивнул я. – С большой пользой.

Мы двинулись к выходу, направляясь в трапезную. На выходе из здания ждал Булгуня. Мы подбежали к нему всей гурьбой, хлопая по спине и плечам, тормоша и засыпая глупыми вопросами.

– Ну как ты? – спросил я, когда веселье немного утихло.

Булгуня пожал плечами и осмотрелся кругом – нет ли посторонних рядом. Странное поведение приятеля удивило, и мы смолкли, окружив толстяка.

– Там кто-то был, – понизив голос до шепота, произнес Булгуня. – Как только заперли дверь, кто-то посмотрел из-за стены.

Мы переглянулись, потрясенные.

– Смотрели-смотрели, а затем вдруг перестали, – хихикнул Юркхи.

Только смех у степняка вышел натужным – а как же, ему-то следующим идти в подвал!

– Ага, – не приняв шутки, кивнул Булгуня. – А потом взгляд исчез.

Ребята, негромко переговариваясь, пошли по плацу в сторону трапезной. Бареан остался стоять, словно примерзнув к брусчатке. Глаза округлились, зрачки расширились, а взгляд остекленел, не замечая ничего вокруг. Что случилось-то? Подобной впечатлительности за своим серьезным товарищем я раньше не замечал. Парень что-то шептал, словно молитву.

– Укрой меня, Безносый, – послышалось мне.

Что еще за Безносый?

– Бареан, – осторожно позвал я приятеля.

– А-а-а?.. – протянул Боря.

– Что случилось, друг?

– А-а? – Взгляд Бареана приобрел осмысленность, он встряхнулся, окончательно избавляясь от прилипчивого наваждения, и быстро ответил: – Нет, нет, ничего.

А затем торопливым шагом направился вслед за приятелями. Все-таки он очень странный мальчик.

– В чем отличие цивилизованного человека от дикаря? – вальяжно развалившись на тюфяке, я величаво провел перед собой расслабленной кистью руки.

Зрители – Остах, Барат, Йолташ, Пелеп и Кайхур – внимательно смотрели представление в «театре одного актера». Учебный день кончился, мы с домочадцами ужинали в тесном кругу. Твердые, до конца не разваренные бобы не лезли в горло, и я налегал на хлеб. Я красочно поведал домочадцам о соревнованиях по метанию в мишень на плацу. А затем наставник поинтересовался, как прошел первый урок наместника. Я решил похулиганить и устроил вечернее выступление в «домашнем театре». Сейчас я изо всех сил надувал щеки, пытаясь хоть как-то походить на жирного Сивена Гриса.