Трапезная была общей для учеников Великого Ведая и йарей князя Дрефа. Она располагалась в третьем тереме двора – ученическом тереме, по соседству с Залом Йарей. Просторный зал со столами и скамьями, одна из стен которого примыкала к кухне – в той стене было вырублено окно, на подоконнике которого ждала юных леших в подносах еда. По обеим сторонам окна, ведущего в кухню, горели жёлто-зелёные факелы. На потолочных балках на цепях висели огненные лампы, а во внешней стене располагались высокие грубые окна с поросшими мхом подоконниками.

Когда Иванка, Явих, Ватан и Агнешка пришли в трапезную (йари оставили посохи у входа), Айул уже обедал. Елмаган даже не посмотрел на вошедших учеников князя, продолжая есть, нарочито отвернувшись.

– Айул, видимо, не в духе, – хохотнул Явих, почесав за ухом. – Хотя нашего брата кто-нибудь хоть раз видел в духе?

– Только рядом, – рассмеялся Ватан.

– Давайте тоже не будем обращать внимания на Айула, – предложила Иванка. – Что-то он слишком много о себе думает, раз так дерзко поступает. Сомневается в решении самого Дрефа!

– Интересно, у него хватит смелости сказать об этом князю? – спросил полевик, идя к кухонному окну. В окне стояли дымящаяся каша из берёзовых почек (как оказалось, излюбленная еда лесного народа) и берёзовый сок. Агнешка заметил, как Айул хмуро взглянул на Ватана и тут же вновь устремил взгляд в тарелку.

– Готова спорить на свой тояг, что смелости не хватит! – нарочито громко ответила Иванка, и Явих рассмеялся:

– Да он на общих уроках рот открыть боится, а ты говоришь, чтобы он Дрефу свои мысли дерзкие озвучил!

Айул сердито засопел, но со своего места так и не встал. Ватан проворно запрыгнул на окно, взял тарелку и, спустившись обратно на пол, оглядел свободный зал трапезной: большинство учеников уже отобедали и трудились над домашней работой в своих кельях и Общем Зале, что располагался напротив Зала Йарей, в который допускались только ученики Дрефа.

– Где расположимся? – спросил полевик.

– Не знаю, – пожал плечами Явих, беря тарелку. За гаркуном взяли еду и Иванка с Агнешкой. – Может, у окна?

– Почему бы и нет. – Иванка направилась к стоявшему подле окна столу.

Агнешке было неловко перед Айулом за поведение йарей, и он изо всех сил старался думать тише.

– Ученик Леса, не нужно жалеть Айула, – сказала ему Иванка, когда все йари сели за стол.

«Видимо, – думал сварогин, – чем тише я пытаюсь думать, тем громче оно получается».

– Думы закрывать очень сложно, особенно худые – они обычно самые громкие, – согласился Ватан, и Агнешка невольно вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к тому, что лешие умеют читать мысли. Ватан, сидевший на скамейке для полевиков, что устанавливалась поверх обычной, покачал головой. – Проще не думать. Вот тогда точно никто ничего не услышит!

– Да, я уже знаю, что для того, чтобы никто не услышал думы, нужно всего лишь перестать думать. – Агнешка положил кашу в рот. Человек, хоть и был не в восторге от горьковатой еды лесного народа, счёл, что есть её, за неимением лучшего, вполне можно. Особенно после трехдневной голодовки.

Ученики Дрефа согласно закивали.

«Интересно, с какой моей мыслью они согласились?» – подумал сварогин.

– Со всеми! – хохотнув, уверенно ответил Явих и почесал за ухом. – Раз ты знаешь, что надо просто перестать думать, то почему всё ещё думаешь? – искренне поинтересовался леший. Гаркун своими чёрными глазами внимательно смотрел на человека.

– Я не знаю как, – пожал плечами Агнеша. – Не знаю, как остановить всё то, что крутится в голове.