Князь - Александр Прозоров (2017)

В польском лагере и вправду готовились дать отпор русским ратникам. Кавалеры-князья-паны и шляхта рангом помельче наконец-то облачились в сверкающие доспехи, разобрали пики, сбились в плотную толпу и начали обходить свою пехоту, разгоняясь для таранного копейного удара.

– Эй, мужики! – крикнул Зверев чужим холопам, что переминались у своих щитов. – Рогатины свои разбирайте и у щелей, у бойниц вставайте. Коли поганые за нашими погонятся, то как свои пройдут – в проходы копья рожном ставьте, а через бойницы колите всех, кого достанете.

Сам новик, подсыпав на полку каждой пищали пороха и везде сунув в держатель замка уже запаленный дядькой фитиль, снял из-за спины бердыш, поставил рядом на расстоянии вытянутой руки, прильнул к бойнице. Головной полк с многократно превосходящими числом ляхами рубиться не стал – витязи, повернув коней и продолжая пускать стрелы из-за спины, помчались к гуляй-городу. Через пару минут они, уставшие, запыленные, проскочили меж щитами и отъехали в сторону. Многие поднялись на стремена, выискивая своих холопов.

– Стрелы, стрелы давайте! Стрелы! – звучало со всех сторон.

Поганые таранить бревенчатые щиты красивыми длинными лэнсами не стали, прорываться через узкие проходы не рискнули. Сила тяжелой конницы – это один-единственный слитный удар, который сносит, затаптывает врага, подавляет волю, вызывает смертный ужас, внушая бессилие перед неуязвимым противником. Пробиваться же во вражеский стан по одному, рубиться там с ловкими, быстрыми русскими на равных рыцари не рискнули. Тяжелый доспех к долгому бою не располагает. Человек – не машина, он имеет неприятную склонность уставать и выдыхаться.

Слева вражеские всадники неосторожно приблизились к щитам метров на сто пятьдесят – Зверев тут же повернул туда ствол, нажал спуск. Пищаль с оглушительным грохотом выплюнула облако дыма, три коня упали вместе с рыцарями, остальные ляхи поспешили отъехать подальше.

Через мгновение грохнула пищаль справа от дороги, но там картечь достала только одного схизматика. Однако тут в бой опять вступили бояре, успевшие наполнить колчаны стрелами, принялись через щиты стрелять в противника, одну за другой выбивая из-под седел лошадей. Поганые отошли еще дальше, потом еще – теперь уже русские витязи начали напирать, выезжая в поле через проходы гуляй-города. Медленное отступление длилось больше часа и стоило жизни примерно полутора сотням лошадей. Из шляхты, судя по всему, не пострадал никто.

Оказавшись уже совсем рядом с пехотой, поляки еще раз попытались начать битву, по сигналу горна опустив копья и ринувшись на русских, – но бояре снова стремительно умчались под прикрытие гуляй-города пополнять колчаны, а Зверев шуганул поганых парой выстрелов, не нашедших для себя жертвы, но заставивших ляхов держаться подальше. Опять защелкали тетивы луков, посылая в гущу врагов летающих вестниц смерти. Полторы тысячи детей боярских, у каждого в колчане по сотне стрел, каждый эти колчаны уже три раза успел поменять или наполнить у холопов на телегах… Не меньше четверти миллиона стрел успело за утро обрушиться на польскую конницу и прикрывающую лагерь пехоту.

Схизматиков перед гуляй-городом было, конечно же, намного меньше, нежели собрал Сигизмунд для наступления на Остров, от силы тысяч десять. И хотя из десяти стрел цель находила только одна, хотя от смертельных попаданий полегло всего несколько сотен скакунов – но больше чем у половины находящихся под седлом польских коней уже сидело в теле хотя бы по одной стреле. У кого в крупе, у кого в шее, у кого в плече. Стальные наконечники причиняли боль скакунам, напоминая о себе при каждом шаге, заставляя несчастных животных сбавлять шаг, не слушаться шпор и поводьев.