Астровитянка (сборник) - Николай Горькавый

В ответ Иван Петрович Сидоров замкнулся в кабинете и стал готовить публичное выступление. Ходили слухи, что оно будет полно ужасных разоблачений с катастрофическими политическими и уголовными последствиями. Сам Иван Петрович называл свою речь программой по улучшению и оздоровлению жизни. Но коллеги боялись, что эта программа будет противоречить самой жизни, особенно их жизни.

И вот решающий день настал.

Иван Петрович орлом взбежал на трибуну. Многотысячная толпа на площади и многомиллионное сообщество телезрителей прищурили глаза и навострили уши.

Иван Петрович Сидоров, не заглядывая в доклад, открыл рот и прогремел на всю площадь неожиданное:

– Убийцы, пожалуйста, не убивайте детей!

Слово «убийцы» прозвучало не осуждением, а лишь обозначением профессии.

Наступила тишина. Даже голуби на фонтане замерли. Иван Петрович окинул гордым взором людское море и снова загремел:

– Люди, пожалуйста…

В этот момент по всем ушам ударил раскатистый и многократный звук.

В спину Ивана Петровича вонзилась с влажным чмоканьем пуля и взорвалась внутри позвоночника. Она была выпущена из ствола пистолета-полуавтомата «глок-17» помощником депутата Оникуева, коллеги Ивана Петровича по фракции.

Вторая пуля неуверенно, но вполне смертельно вошла в район печени. Ангелина неделю практиковалась со снайперской винтовкой. Надо было ещё несколько уроков взять.

Очередь из автомата разорвала шею и снесла часть черепа политика. Это собственный помощник постарался.

Больше всех натворила дел подствольная граната, попавшая в живот депутату. Хрязинские братки никогда не отличались изяществом действия, предпочитая эффективность.

Но не кровь и не ошмётки плоти брызнули в разные стороны от Ивана Петровича в ответ на обиженные и убедительные послания соратников.

Шестерёнки, провода и куски схем разлетелись по трибуне.

И каждый из стрелявших вскрикнул своё, искреннее:

– Только нелюдь мог со мной так поступить!

– Святые хрязинские угодники!

– Вот почему он перестал ходить на собрания в баню!

– Это недоделанный робот!

Среди общего визга и воплей, воцарившихся на площади, никто не услышал этих восклицаний. Как и последних слов робота, замерших в воздухе:

– Люди, пожалуйста, не… – и осыпавшихся с шестерёночным звоном на тротуары.

Толпа бросилась по переулкам, спасаясь от невидимых снайперов.

Робот Иван Петрович, истекая охлаждающе-смазочной жидкостью, прошептал:

– Эх, люди, люди…

Но его снова никто не услышал.

Автор закрыл рукопись и воззрился на десяток слушателей, сидевших перед ним.

– Ну, как? – с надеждой спросил он у литбригады, допивающей кофе и дожирающей служебные рогалики.

Аркаша, начальник «бригантинки», тоже посмотрел на всех, но спросил уже строго:

– Ну, что скажете об этом… «Робополитике»?

Литбригада зашевелилась. Она привыкла потрошить и резать сюжеты любителей. Обычно от них оставались одни опилки. Редкий сюжет шёл в дело, да и то – в финальном тексте о начальном варианте напоминали пара рожек да ножек. Вместо благодарности авторы обычно ужасались.

– Отчётливый парафраз «Чужого в чужой стране».

– Кто станет читать про политику и разоблачения?

– Язык слабоват. А слова сложноваты. «Ошмётки» – кто знает, что это такое?

– А мне понравилось… – Венечка как всегда оригинальничал.

Автор «Робополитика» был одет очень ярко и потрёпанно. Администратор группы Ксения шепнула пиар-аналитику Маре, сидящей рядом:

– Тем, кто сочиняет хорошие книги и ходит в рваных штанах, я бы посоветовала – если бы они пожелали меня выслушать – сначала обзавестись приличными штанами.

Мара хихикнула:

– Хамская мысль!

– Конечно, это Монтень.