Хольмганг (сборник) - Вадим Калашов (2019)

Но раскаянием тут было не помочь. Мало того, что Гуннар потерял возможность с честью проиграть поединок, так теперь даже незнакомые с его родным языком викинги поняли, что боец из этих земель боится. И самое скверное заключалось в том, что это стало ясно и противнику. А так как выиграть у того, кто знает, что внушает тебе страх, почти невозможно, Гуннару только и оставалось, что заканчивать хольмганг трижды трусом.

Именно так бы Гуннар Поединщик и поступил, если бы не пересёкся взглядом с глазами нанимателя.

Видя его сомнения, старик без имени погладил бороду двумя пальцами. Гуннар Поединщик в ответ показал повязку на ладони и помотал перевязанной головой.

Старик без имени добавил к двум пальцам третий. Гуннар Поединщик задумался.

И когда старик стал гладить бороду полной пятернёй, его наёмник уже не сомневался в том, что будет драться до конца.

Судья стороны противников Чёрных братьев понимал, что старик без имени и его боец торгуются, но ничего не мог поделать – нет прямых доказательств подкупа. Оставалось лишь поражаться жадности Гуннара Поединщика, как видно, теряющего, когда речь заходит о больших деньгах, всякий разум, и жажде мести его нанимателя, готового в одночасье увеличить сумму вознаграждения в пять раз.

– …ральф! Флоси Среброголосый, наблюдая за тобой, забыл о посетившем его горе! Сказитель знает, что ты обрёк его на смерть, но просит тебя повременить с новым хольмгангом, пока он не запишет рунным письмом сагу об этом! – передал Олаф-рус на общем языке всех северных племён просьбу бродячего скальда.

Чёрный брат сделал вид, что не услышал слов Олафа. Он не нуждался в его с Флоси восхищении.

Только тогда, когда Торальф из племени аугов отослал щитоносца в хослур, стало ясно, какая глубокая пропасть лежит между участниками третьего поединка.

В чём-то они были очень похожи. И это была не только любовь к одному и тому же оружию. Когда два мечника встретились в поединке взглядов, их можно было принять чуть ли не за близнецов, настолько одинаково они пытались воздействовать на соперника и настолько внимательно изучали его слабые и сильные стороны. Но в поединке на настоящем оружии стало ясно: Торальф Ловкий и Гуннар Поединщик – рыбы из разных косяков.

То, что сделал Торальф, когда противник использовал свой последний перерыв и направился к центру острова, оставив Эгиля в хослуре кусать локти и проклинать собственную глупость и жадность побратима, Гуннар Поединщик никогда бы себе не позволил. Чёрному брату и его славному помощнику разрешалось атаковать вдвоём врага, не имевшего теперь права ни на замену щита, ни на перерыв, ни на щитоносца. Никто бы их не осудил, если бы они зажали Гуннара в клещи и прикончили. Окажись Гуннар и Эгиль на их месте, то так бы и сделали. Но Торальф Ловкий сегодня каждым жестом стремился подчеркнуть, чем он отличается от противника.

Гуннар Поединщик, увидев, что враг по собственной воле уравнял шансы, даже не выразил ему благодарности – ни словом, ни жестом. Дождавшись, когда крики восхищения смолкнут, он пошёл в атаку так, словно Торальф не оказывал ему никакой услуги.

Мечи опять застучали по щитам и зазвенели о шлемы, а возбуждение зрителей достигло пика. Жажда получить солидный куш звонкими солидами и сладкие ночи со сладкими рабынями заставила Гуннара Поединщика проявлять чудеса ловкости – качества, которого у его противника по прозвищу «Ловкий» было в избытке.