Адъютор - Владимир Корн (2021)

По нему было видно, что он напрягся – вдруг предложу ему сыграть партию. Отказать Курт не сможет, партия продлится довольно долго, и тогда все его планы на сегодняшний вечер пойдут прахом.

– Вот и я редко. Кстати, что вы думаете о Шестом Доме? Так, давайте сформулируем вопрос иначе: что вообще о нем знаете?

Стаккер, ну и чего вздрагивать? Вы прошли и видели столько, что другим на несколько жизней хватило бы. Тангшейский перевал, когда из нескольких тысяч осталась лишь сотня солдат. Холеру в душной Стензании, куда прибыли с экспедиционным корпусом. Плен у гаснийцев, откуда смогли сбежать только чудом. Так почему одно упоминание о том, чего, возможно, не существует, вынуждает вас вздрогнуть? Мало того, еще и тревожно оглядеться вокруг.

– Наверняка не больше, чем вы, господин сарр Клименсе.

– И все-таки?

– Когда-то у Пятиликого Дом был единственным. Затем в нем произошел раскол – все эти маги что-то между собой поделить не смогли. Пятиликий терпел, терпел, пока не пришел в ярость. Досталось всем, и магам, и самым обычным людям. Утверждают, страшные были времена! Затем он сменил гнев на милость, а маги разделились на пять Домов, где каждый из них представлял собой одну из ипостасей Пятиликого. Милосердие там, Благочестие, Всепрощение и так далее. Но оставались и такие маги, которые не вошли ни в один. Их было достаточно, и они образовали еще один Дом – Шестой. Его адептов безжалостно уничтожали как еретиков. Но они не смирились, в конце концов объявив войну самому Пятиликому. Во всяком случае, так гласит легенда.

– А почему вы вздрогнули при одном только упоминании?

Курт Стаккер не из тех, кто станет обижаться при обвинении его в трусости, он отлично знает себе цену.

– Понимаете, сарр Клименсе, все то, с чем я всегда имел дело, было просто и понятно. Есть враг, и его следует уничтожить. Он может быть любым – хитрым, способным на любую подлость, безжалостным, многочисленным, трусливым и таким мужественным, что впору им восхищаться. Но он всегда материален. В отличие от них. О которых даже неизвестно, что собой представляют и существуют ли вообще. И главное, каждый Дом на что-то способен. А эти умеют многое из того, что когда-то было общим, если не все. Во всяком случае, так утверждают.

«И еще они очень больно бьют дубинками».

– Зря улыбаетесь, сарр Клименсе, неизвестность всегда пугает больше всего. А вообще, мне не очень хотелось бы говорить на эту тему, вы уж извините.

– Хотите кофе? – Разговор с Куртом ничего нового мне не даст. Мифы и легенды я слышал и без него, так что можно закрывать тему.

– Кофе?

– Сейчас Ребекка нам его принесет.

Мог бы и сам услышать его аромат. Почему я решил, что Ребекка варит его для меня? Даниэль сарр Клименсе в поместье единственный, кто пьет его на ночь глядя, не опасаясь, что не сможет уснуть. Следовательно, кофе именно для него. Без всякой просьбы или указания, заметив, что я засиделся на веранде.

Ребекка не заставила себя долго ждать, и поднос в ее руках смотрелся вдвое меньшим, чем был на самом деле.

– Господин сарр Клименсе, он именно такой, как вы любите – без сахара, корицы, ванили, молока или сливок. Только крупно молотые зерна и вода из того самого родника.

– Спасибо, Ребекка! Вы единственная в мире женщина, которая умеет читать мои мысли. И налейте, пожалуйста, бренди господину Стаккеру. – Курт вряд ли станет пить кофе, но на графин с бренди он покосился. – Кстати, как там Клаус сар Штраузен?

– Спит, – улыбнулась Ребекка. – Правда, несколько раз пришлось выслушать, как он бесконечно вам благодарен, господин сарр Клименсе. И еще он распорядился разбудить его ровно в семь. – Женщина посмотрела на меня вопросительно.