Королева мести - Джоан Швейгарт (2003)

«Надо же, у меня есть отвага», — подумала я. Странно, что Эдеко считал, будто она по-прежнему у меня есть. И вдвойне странно, что он заговорил об этом, так как в прошлом мое бесстрашие его только злило. Внезапно я осознала, что утратила всю свою смелость. Единственное качество, которое раньше мне так нравилось в себе, исчезло без следа. И это меня сильно напугало.

— Обними меня, Эдеко, — воскликнула я. — Мне так одиноко…

— Не искушай меня, женщина, — резко отозвался он.

Снова между нами повисла тишина, и теперь мне показалось, что я могу ее видеть. Тишина собиралась и клубилась вокруг того места, где лежала я и где, как мне казалось, стоял Эдеко. И тут опять зазвучал его голос.

— Я должен забрать жемчужину.

Мои пальцы, сжимавшие жемчужину все это время, сомкнулись еще сильнее.

— Она много для меня значит, Эдеко. Я не могу от нее отказаться.

— Не задерживай меня. Я предаю Аттилу все больше, с каждым мгновением.

— Предаешь? Как легко ты говоришь сегодня это слово.

— Правда?

Я жалела, что не вижу его лица. Пыталась его представить, вызвать из темноты, но у меня ничего получалось.

— Что ты хочешь мне сказать, Эдеко? Весь этот разговор, об отваге и предательстве… Что это значит?

— Отдай мне жемчужину, Ильдико.

Я послушно сняла цепочку. Потом потянулась и нашла протянутую руку. Наши пальцы соприкоснулись.

— Когда ты мне ее подарил, — прошептала я почти беззвучно, — я пообещала себе, что никогда больше не стану разговаривать с тобой о том, о чем мы спорили в прошлом. Но теперь, когда ты забираешь ее обратно…

— Да, я освобождаю тебя от этой клятвы, — перебил он.

Я не понимала, почему сказала это Эдеко. Как и не понимала, почему он ответил мне подобным образом. Более того, я уже давно отказалась от своих планов. Они исчезли вместе с моей отвагой. Даже воспоминание о них теперь казалось какой-то пародией, искажением правды.

— Прости, что я заставила тебя столько мучиться сомнениями, так страдать, — сказала я, собираясь положить конец этому разговору. Но потом мне пришло в голову: «Это всего лишь сон. Бессмысленная фантазия, в которой все возможно и за которую никто не будет в ответе».

— Я пришла в город Аттилы с одной-единственной целью — убить Аттилу. — прошептала я.

— Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе советом, — едва слышно ответил Эдеко, — хотя не думаю, что это принесет тебе какую-либо пользу. А что до меня, то я никогда не приму участия в твоем плане. У меня сердце труса, или раба, как ты сама заметила.

«Но мое сердце — тоже сердце труса», — подумала я, и память услужливо охватила все вечера, когда я сгибалась перед Аттилой, чтобы поставить ему на колени поднос с едой. В любой из этих моментов я могла броситься к мечу войны. Во всяком случае, попытаться.

— Я все понимаю, — сказала я. — Ты думаешь о своих сыновьях.

— Если бы я думал о сыновьях, то давно уже присягнул бы тебе на верность. Нет, Ильдико, я думаю о себе.

— Нет. Нет! Ты думаешь не только о себе, иначе бы мы с тобой об этом не говорили.

Он снова вздохнул.

— Я больше не знаю, о чем думаю. Наверное, о своем положении при Аттиле, которое пошатнулось из-за того, что обещало его укрепить. Я любил его и был предан ему до тех пор, пока… А еще я думаю о том твоем видении — о моем сыне… И о чувстве, которое все это время затаенно жило в моем сердце рядом с любовью к Аттиле… пока ты не разглядела его. Я думаю о тебе, Ильдико… Но хотел бы считать, что пришел ко всему этому не из-за чувств к тебе. Я многого хочу, Ильдико, но одно мешает другому.

В моем полусне слова Эдеко о видении запутали меня еще сильнее. Но я не могла упустить слов о любви. Они пробудили мои собственные чувства.

— Когда Аттила умрет, — прошептала я, — я почту за честь стать твоей женой.

Он на мгновение замолчал.