Грех прощения - Анна Богинская (2018)

— Отношения — это двухстороннее движение. Если ты не звонишь мне, ты звонишь кому-то другому, — тихо сказала она. — Значит, я делаю то же самое, — она повысила тон, сделав акцент на последней фразе. — Если ты не проводишь свободное время со мной, ты проводишь его с кем-то другим. Значит, я делаю то же самое!

Его лицо исказила гримаса ужаса. Анна тем же бархатным голосом, но уже с холодной, металлической нотой продолжила:

— Если ты не спишь со мной, ты спишь с кем-то другим…

— Значит, ты делаешь то же самое! — закричал он. — Я понял!

— Вот видишь, ты и сам все знаешь.

Анна смотрела ему в глаза взглядом, полным огня, продолжая думать его головой. Их пламенный контакт не прекращался. Матвей прикоснулся к области сердца. В этот момент она обратила внимание на то, что он в рубашке с нагрудным карманом, поверх которой надет тонкий полупрозрачный свитер. В кармане лежал телефон — звук вибрации подтвердил это.

— Я отлучусь на минуту, — он резко встал и вышел из-за стола.

Анна никогда не замечала за ним манеры носить телефон в нагрудном кармане. Он всегда держал его в переднем кармане джинсов. «Неужели записывает?» Она не успела додумать мысль, как Матвей материализовался. Он отсутствовал меньше минуты.

— Значит, отношения для тебя двухстороннее движение, — он сел на диван напротив. — А как же любовь? — улыбнулся «муж-ревнивец».

— Любовь? — она перевела на него гипнотический взгляд. — А чем двухстороннее движение мешает любви?

— Я думал, что любовь — как в «Юноне и Авось». Она его ждала. А у тебя это какие-то торговые отношения. Я тебе фарш, ты мне колбасу.

На его щеках проступил румянец, что свидетельствовало о высшем сексуальном возбуждении. Анна проникновенно смотрела в воображаемую точку на его затылке.

— Матвей, безусловной любви в отношении мужчины быть не должно. Ты перепутал. Безусловно можно любить своих детей. Любовь между мужчиной и женщиной — это обоюдное уважение, доверие, влечение.

— А как же «Юнона и Авось»? «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду», — процитировал он строчку знаменитого романса.

— Кончите ждала, только нигде не написано, что она в это время делала, — Анна улыбнулась. — Я тоже тебя жду, только не у окна. Ты наслаждаешься жизнью отдельно от меня, я делаю то же самое, — в ее взгляде появился азарт. — Будем наслаждаться жизнью порознь, — закончила она на выдохе.

Матвей застонал, положил руки на стол и опустил лицо на ладони. Он периодически приподнимал голову, бросал короткий взгляд на Анну и вновь стонал. Он бился головой о ладони, что на самом деле означало об стол. Высший показатель беспомощности и полной капитуляции.

Главное заблуждение всех манипуляторов: они думают, что с ними так поступить не могут. «Могут, Матвей, могут». Он стонал от бессилия. Анна понимала: ему больно от собственной слабости и эмоций, накрывших его как лавина. Он испытывал к ней сильное чувство и влечение. Его румянец, горящие глаза, то, как он тянул к ней руки, движения головы, каждая мышца его лица говорили об этом.

Анне хотелось дотронуться до него, но вместо этого она применила технику прикосновения на расстоянии. Она представляла, как гладит его по волосам, и, что самое интересное, Матвей реагировал на ее движения.

— Вначале я была полностью открыта с тобой. Мое отношение сейчас — результат твоих поступков. И я же просила тебя остановиться, — тихо сказала она.

Матвей приподнял голову и внимательно посмотрел в глаза.

— И что мне делать? — спросил он голосом поверженного.

— Все в твоих руках, — тем же тоном ответила она. — Ты же рыцарь!