Милые детки - Мелани Голдинг (2019)

– Жалко ее, конечно, – сказала Харпер, – но я вообще не поняла, о чем она говорила. Бишоп и Селвер? Какая-то ахинея с подменой младенцев?

– Да уж. Очень странно.

– Чудные имена. Кому придет в голову так назвать детей?

– Могу проверить, если хочешь. Глянуть, сколько Бишопов и Селверов найдется в избирательных списках. Может, так мы сможем выйти на похитительницу.

– Да нет, – сказала Харпер, – не стоит. Ясно же, что она просто нездорова. Может, вспомнила, что как раз тем летом, когда она родила, эти реки пересохли, ну и как-то это все в голове перемешалось.

– Мне жаль, Джоанна. Здесь тупик.

– Есть еще видео с камеры в больнице и запись звонка в службу спасения. Но надо ухитриться каким-то образом отправить это все на анализ. Тогда будет полная картина, а может, и новый подозреваемый. Вот бы только Трапп не жмотился.

Эми достала телефон и начала листать список контактов.

– Предоставь это мне, – сказала она. – Кажется, я знаю, кто может нам помочь.

Глава 33

Днем большинство палат в клинике были открыты для свободного передвижения. Палата Лорен в этот список не входила, но она точно знала, что другим пациентам позволено больше. Видела, как они ходят куда вздумается, без сопровождения, в то время как ее и в общую дневную комнату, и в кабинет для психотерапии провожают, точно в кандалах.

– У тебя категория А, лапочка, – созналась Полин после долгих расспросов. Судя по всему, Лорен относилась к тому небольшому числу пациентов, за которыми требовалась постоянная слежка, которых не разрешалось ни на минуту оставить без присмотра. Безумию здесь назначали категории.

Патрик и Лорен сидели в тесной, душной палате среди безвольной тишины, младенцы спали, медсестра, устроившись в кресле неподалеку, без конца пропускала между пальцев свободный конец своего кожаного ремня. Стены давили, находиться внутри становилось некомфортно. Открытое пространство, раскинувшееся по другую сторону забранного решеткой окна, манило, но было недоступно без специального разрешения и сопровождения. Поэтому, когда сестра Полин сказала: «А не пойти ли нам прогуляться?» – и провела их через все двери на улицу, Лорен даже испытала к ней некое подобие благодарности.

По газонам психбольницы в лучах яркого солнца уже прогуливались небольшими кучками люди: все с колясками, ко всем приставлено по человеку в белом халате – сопровождающий, шпион и защитник в одном лице. Трантеры в этом смысле мало чем отличались от остальных.

Выйдя на улицу, Лорен поначалу словно сжалась сильнее: под открытым небом она почувствовала себя крошечной – муравей, которого накрыли стаканом. Кожа рук на солнце казалась полупрозрачной, ярко выделялись вены. Сперва она ловила себя на том, что вздрагивает каждый раз, когда рядом взлетает птица, хватается за руку Патрика, если по ветке одного из старых дубов пробегает белка. Но через некоторое время она задышала свободнее, мышцы расслабились. Нервное перебирание ногами превратилось в размеренную походку гуляющего. Она взяла Патрика под локоть, склонила голову ему на плечо. Чуть замедлив шаг, позволила их компании разделиться надвое, дождалась, пока образуется безопасная дистанция между ними и навостренными ушами медсестры, которая вызвалась катить коляску с младенцами. Постояла, прислушиваясь к их лепетанию и к тишине, которая повисала, когда начинали прислушиваться они сами.

– А что ты сделал с нашей коляской? – спросила она.

– Отвез на помойку, естественно, – ответил Патрик так, будто его в чем-то обвиняли. По его тону Лорен заподозрила, что на самом деле он этого до сих пор не сделал.

– Хорошо, – сказала она. – Я бы не хотела, чтобы ты ее продавал. Не к добру.

– Продавать коляску – не к добру?

– Да нет, сама она. У нее теперь плохая энергетика, аура, как хочешь называй. Не надо ее никому передавать.