Лампы на столбах ограды покачали головами в капюшонах от свежих порывов ветра; от неровного света сцена пьяно закружилась. Он решил, что не может идти дальше, не облегчив ноющий мочевой пузырь. Выключил фонарик, сунул его в карман и расстегнул молнию, повернувшись спиной к забору и свету. Мочиться в траву было большим облегчением; физическое удовлетворение заставило его вскрикнуть.

По ходу дела позади него замерцал свет. Сначала он подумал, что это игра ветра. Но нет, фонари действительно тускнели. Как только они исчезли, по периметру справа от него снова залаяли собаки, в их голосах слышались гнев и паника.

Марти не мог перестать мочиться, как только начал, и в течение нескольких ценных секунд проклинал отсутствие контроля над мочевым пузырем. Закончив, он застегнул молнию и побежал в направлении шума. Когда он уходил, фонари снова загорелись, неуверенно, внутри них при этом что-то жужжало. Но они были расставлены слишком редко вдоль линии забора, чтобы прибавить уверенности. Между ними простирались темные пятна, так что один шаг из каждых десяти Марти совершал в полной ясности, а остальные девять – во мраке. Несмотря на страх, сжимающий внутренности, он бежал изо всех сил, забор мелькал мимо. Свет – тьма, свет – тьма…

Впереди развернулась живая картина. Незваный гость стоял на дальней стороне светового бассейна, порожденного одним из фонарей. Собаки были повсюду, они хватали его за пятки и грудь, кусали и рвали. Мужчина все еще стоял прямо, расставив ноги, пока они крутились вокруг.

Теперь Марти понял, как близок он был к тому, чтобы стать свидетелем бойни. Собаки пришли в неистовство, набрасываясь на незваного гостя со всей яростью, на какую были способны. Любопытно, что, несмотря на злобу атаки, их хвосты были зажаты между ног, а низкое рычание, когда они кружили в поисках бреши в обороне, – совершенно точно испуганным. Иов, как он видел, даже не пытался наброситься, а крался по периметру, сощурив глаза до щелочек и наблюдая за героизмом остальных.

Марти стал называть их по именам, используя сильные простые команды, которым его научила Лилиан.

– Стоять! Саул! Стоять! Дидона!

Собаки были безукоризненно обучены: он видел, как они проделывали эти упражнения дюжину раз. И теперь, несмотря на силу гнева, отпустили жертву, услышав приказ. Они неохотно отступили назад, прижав уши, обнажив зубы и не сводя глаз с человека.

Марти решительно направился к незваному гостю, который остался стоять в кольце настороженных собак, шатаясь и истекая кровью. У него не было видимого оружия; на самом деле он больше походил на бродягу, чем на потенциального убийцу. Его простая темная куртка была порвана в дюжине мест от нападения, и там, где виднелась кожа, блестела кровь.

– Держите их… подальше от меня, – проговорил он голосом, в котором звучала боль. Все его тело покрылось укусами. В некоторых местах, особенно на ногах, были оторваны куски плоти. Средний палец левой руки прокушен насквозь во втором суставе и висел на сухожилии. Кровь брызнула на траву. Марти поразило, что этот человек держится на ногах.

Собаки все еще кружили вокруг, готовые возобновить атаку, стоит дать приказ; один или две из них нетерпеливо посмотрели на Марти. Им хотелось прикончить раненую жертву. Но бродяга не подал им ни малейшего знака о страхе. Он смотрел только на Марти, и его глаза были как острия булавок на мертвенно-белом фоне.

– Не двигайся, – сказал Марти, – если хочешь остаться в живых. Если ты попытаешься убежать, они собьют тебя с ног. Ты меня понимаешь? Я не так уж хорошо их контролирую.