Афера для своих - Геннадий Сорокин (2021)

– О, коллеги, вы еще не разошлись! – сказал он. – Тем лучше – не надо будет по кабинетам ходить, каждому объявлять. Коллеги, к концу следующей недели надо будет сдать по десять рублей на издание книги «История Дома Романовых».

– Ворон, – завопили мужики, – накаркал, сволочь! Кто тебя заставлял про царя рассказывать? Про женщин, что ли, тем мало?

– Ничего не понимаю, – озадачился замполит. – При чем тут Воронов? Что случилось-то?

– Александр Евгеньевич, – как школьник на уроке, поднял руку Бериев. – Воронов говорит, что после Нового года в фойе УВД портрет Дзержинского снимут и на его место установят ростовой портрет Николая II. И еще он говорит, что при входе в здание надо будет портрету императора честь отдавать, как высшему военачальнику.

– Я такой новости не слышал, но если портрет царя установят, то не удивлюсь, – сказал замполит. – Нынче императорская атрибутика в большом уважении, того и гляди кокарды со звездочками на двуглавых орлов поменяют.

Из-за стола поднялся Ефремов, вышел на середину кабинета.

– Александр Евгеньевич, позвольте мне задать один вопрос.

Замполит почувствовал ловушку, но отказаться отвечать на вопрос он не мог – должность не позволяла.

– Сколько я себя помню, – продолжил Ефремов, – в школе, в вузе мне ежедневно внушали, что Николай II – это кровавый тиран. По его приказу 9 января 1905 года расстреляли мирную демонстрацию рабочих. У нас в городе есть улица «1905 года» и есть улица «9 января». Что же получается? После запрета КПСС Николай II перестал быть Николаем Кровавым, но улица «9 января» осталась. Это же двоемыслие какое-то. Невозможно одновременно одного и того же человека считать благодетелем общества и безжалостным убийцей ни в чем не повинных людей.

– Ну что же, отвечу по порядку, – замполит одним пальцем поправил очки, переложил ежедневник под другую руку. – Победители всегда переписывают историю. В августе 1991 года к власти пришли капиталисты, для которых Николай II – прогрессивный государственный деятель, коварно убитый уральскими чекистами. Вполне естественно, что капиталисты будут возвеличивать своих кумиров и всячески поносить политических оппонентов, их идеологию и символы. Теперь о названиях улиц. Нет никакого смысла менять таблички на домах. Пройдет двадцать лет, и все забудут, какие события происходили 9 января 1905 года.

– Я не забуду, – заверил Ефремов. – Через двадцать лет я еще в старческий маразм не впаду.

– Согласен. Ты не забудешь, я буду помнить, а наши дети и внуки уже будут смутно представлять, что означает эта дата. Не верите? Сейчас докажу. В первые годы советской власти День Парижской коммуны был государственным праздником, выходным днем. Когда отмечался День Парижской коммуны, кто-нибудь знает?

– Я знаю, – поднял руку Тягур. – У меня 18 марта день рождения.

– То-то! – подвел итог замполит. – Пришла новая власть, нечего возмущаться, что за наш счет книжки о царях будут издавать.

Примерно через час все разошлись. В кабинете остались только Воронов и Ефремов.

– Ворон, – сказал Ефремов, – мне надо с тобой поговорить по одному щекотливому делу. Приходи завтра в гости. Бутылочку разопьем, о жизни потолкуем.

– Лады! Часам к двенадцати приду.

3

Римма Витальевна Козодоева позвонила Ефремову 10 декабря, в четверг.

– Игорь Павлович, нам надо встретиться по очень важному делу.

Звонок от матери Сергея Козодоева был настолько неожиданным, что в первые секунды Игорь растерялся и не знал, что ответить: согласиться на встречу или отказаться.

«Какого черта ей от меня надо? – промелькнула быстрая, как пуля, мысль. – Наверное, хочет за кого-то из знакомых похлопотать – права восстановить или договориться, чтобы из медвытрезвителя на работу сообщение не посылали».

– Одну секунду, Римма Витальевна…