Портрет обнаженной - Геннадий Сорокин (2021)

– Это тумбочка у кровати Луизы, – пояснил я. – В нужный момент тумбочка вступит в действие. А пока послушаем хозяйку. Напоминаю вам, что наша «Луиза» не самостоятельный субъект реконструкции. Любой из вас может уточнить ее действия. И еще! – В тишине спортзала моя обрывистая короткая фраза хлестнула, как ковбойский бич. – Не заставляйте меня подгонять вас. Будьте инициативнее, не пропускайте мелочей. Запомните: убийца – один из вас, и он приложит все усилия, чтобы переложить свою вину на другого. Продолжим!

Марина встала. Я подал ей раскрытую книгу. Она, не глядя на гостей, начала читать:

– «Редко приходилось деду Щукарю встречать более внимательных слушателей. Около тридцати человек сидело вокруг костра…»

– Прошу прощения! – поднял руку Андрей Чистяков. – Давайте речь «Луизы» сократим. «Поднятая целина», конечно, классное произведение, но такое же скучное, как монолог Каретиной о новой студии.

– Браво! – похвалил я тезку. – Начало положено. Активнее будьте, товарищи, активнее! Чем закончилось выступление Каретиной?

Гости потупились и все, как один, начали рассматривать пол под ногами.

– Нет, так дело не пойдет, – миролюбиво сказал я. – Что вы сидите, понурив головы, как провинившиеся ученики? Забыли, что было дальше? Я напомню. Марина, садись, отдай книгу и сделай вот такой жест рукой. Друзья мои, все смотрим на Марину! Она показала, что нудятина про новую студию закончена и настало время повеселиться. Кто у нас вступает в действие?

Я подошел к «столу», с улыбкой осмотрел гостей, потом вмиг посерьезнел и рявкнул:

– Чистякова, мне тебя за язык тянуть, что ли? Что было дальше?

– Я… я… это… – замялась девушка.

– Быстрее! – потребовал я. – У Каретиной ты никого не стеснялась, а тут решила нам свою порядочность продемонстрировать?

Чистякова поджала губы, с ненавистью посмотрела на меня, собралась с духом и сказала:

– После того, как Луиза дала знак, я увела Долженко в ее комнату.

– Веди! – велел я.

Долженко и Чистякова прошли в комнату Луизы и, не зная, что делать дальше, встали около стопки матов.

– Дальше, друзья мои, дальше! – потребовал я. – Реконструкция требует действия! Не заставляйте нас ждать.

Чистякова легла на маты, Долженко – следом за ней. Совершенно сбитый с толку, он поднял голову и спросил:

– А теперь-то что делать?

Участники реконструкции и сотрудники милиции заулыбались. Я не дал развиться веселью.

– Раздевать Чистякову не надо. Лежите на матах, отдыхайте, а мы продолжим. Кто следующий?

– Я, – поднял руку брат Елены. – После них я, в первый и единственный раз, вышел из зала. Где здесь туалет?

Чистяков прошел в «туалет», встал, скрестив руки на груди.

– В дверь раздался звонок, – вступила в действие Кутикова.

– Вначале я ушла на кухню, – напомнила Шершнева и вышла из «зала».

– Итак, звонок! – объявил я.

– Бам, бам, бам! – отозвался от входа в «квартиру» Горбунов.

– «Луиза», иди открывай дверь, – подтолкнула хозяйку квартиры Лапшина. – Мы за столом остались, а Луиза вышла.

Марина подошла к «входу» в «квартиру» и остановилась. Горбунов распахнул дверь в спортзал, выпустил Лисогора.

– Привет! – сказал Марине-Луизе подросток. – Ты прощения попросить не хочешь? Твой же кореш меня грязью обрызгал.

– Да пошел ты! – огрызнулась Марина и изобразила, что захлопнула дверь.

– Я – все? – спросил, обращаясь ко мне, Лисогор.

– Ты свободен, – подтвердил я. – Возвращайся в школу.

– Меня назад на машине не подбросят? Сюда-то с ветерком довезли…

– Этих слов в реконструкции нет! – оборвал я Лисогора на полуслове. – Назад на автобусе доедешь. Иван, дай парню шесть копеек, чтобы зайцем не ехал.

Лисогор, к удивлению всех собравшихся, дождался, пока Горбунов найдет мелочь, и только после этого покинул спортзал.