Смерть на рассвете - Мейер Деон

Долг, о котором упомянул Яуберт, — вопиющее недоразумение, которое, возможно, так никогда и не прояснится. Никто не должен знать, какие бездны зла в нем скрыты. Яуберт что-то хотел ему передать. Интересно, что?

Интересно, удастся ли сегодня связаться с женихом. Сегодня важный день. Схлебюс. Фотографии в «Бюргере» определенно разбудят в звере гнев. Сумеют ли два телохранителя защитить женщин от хладнокровного психопата с американской штурмовой винтовкой?

Ван Герден встал, стараясь не шуметь, натянул джинсы, рубашку, свитер, сунул ноги в теннисные туфли, посмотрел на часы: 3.57. Медленно и осторожно открыл дверь, постоял на пороге гостиной, услышал ровное, мирное дыхание Хоуп. Неслышно подошел к дивану, посмотрел на женщину, которая принесла ему цветы, о которой он мечтал до прихода Кары-Ан с бутылкой шампанского. Хоуп лежала на боку; ее лицо было почти целиком закрыто одеялом. Глаза приоткрыты, зрачки быстро двигаются. Интересно, что ей сейчас снится? Указы суда и сумасшедшие частные детективы? Ван Гердену почему-то стало грустно. Лицо Хоуп казалось ему каким-то незавершенным. Ему хотелось внести окончательные штрихи, сделать из нее настоящую красавицу, от которой захватывает дух. В ней было что-то детское, нетронутое… Может быть, именно ее невинностью объясняется его парадоксальная реакция на нее? Возможно, он вел себя излишне агрессивно, потому что не хотел, чтобы ему напоминали о невинности, потому что невинность утеряна для него навсегда?

Ван Герден закрыл глаза. Пора уходить отсюда.

Он подошел к входной двери. Вспомнил, что надо включить свет на улице, предупредить Крошку Мпайипели и Билли Сентября, что он идет. Он нажал выключатель, вышел, тихо затворил дверь. Щелкнул замок. Ночь была тихая и холодная, но совсем не такая, как колючие, морозные ночи в Стилфонтейне. Ван Герден потоптался на крыльце. Хорошо бы телохранители его заметили. Потом он направился к большому дому, остановился на полпути, поднял голову, посмотрел на звезды. На севере помигал пролетающий по своей орбите спутник.

— Пришли проверить караулы? — услышал он звучный бас Крошки Мпайипели.

Чернокожий великан в черном пальто сидел в углу сада на скамейке под кипарисом.

— Не спится.

— Кому — одному или обоим? — Крошка добродушно усмехнулся.

— Только мне. — В его голосе было столько разочарования, что Крошка тихо рассмеялся.

— Садитесь. — Мпайипели подвинулся, освобождая ему место.

— Спасибо.

Они сидели рядом и любовались ночным небом.

— Холодно, да?

— Мне бывало и холоднее.

Молчание становилось неловким.

— Вас так при крещении назвали — Крошка?

Мпайипели рассмеялся:

— Меня прозвали в честь знаменитого регбиста Крошки Науде — наверное, вы его знаете. При крещении меня назвали Тобела Мпайипели, что само по себе занятно.

— Почему?

— «Тобела» значит «почтительный, хорошо воспитанный». Мпайипели — «тот, кто никогда не сдается». По-моему, мой отец с помощью имени хотел меня как-то застраховать.

— Я знаю, какую нагрузку несет в себе имя.

— У вас, белых, имена бессмысленные.

— Хоуп Бенеке с вами бы не согласилась. Ее имя означает «надежда».

— Туше!

— А почему вас прозвали в честь Крошки Науде?

— Долго рассказывать.

— Так ведь и ночь тоже долгая.

Мпайипели снова тихо рассмеялся.

— Вы в регби играете?

— Играл в школе. Потом еще несколько раз. У меня никогда не было истинного призвания.

— Знаете, ван Герден, в жизни случается всякое. Одно время я хотел написать историю моей жизни. Тогда все, кто были хоть как-то причастны к борьбе с апартеидом, писали книги и получали доступ к большому куску сладкого пирога. Но, боюсь, в моей книге интересной получилась бы только одна глава. Посвященная регби.

Крошка Мпайипели замолчал, сел поудобнее.