Дневник памяти - Спаркс Николас (2005)

Официантка понимала, что у них нет общего будущего. Как-то, незадолго до расставания, она сказала Ною: «Хотела бы я дать тебе то, что ты ищешь, да что это – понять не могу. Часть твоего сердца закрыта от всех, включая меня. Ты не со мной, даже когда мы вместе. Ты с кем-то еще».

Ной было заспорил, но она только рассмеялась: «Я – женщина, меня не проведешь. Бывает, смотришь на меня так, словно ждешь, будто я по мановению волшебной палочки превращусь в нее…» Через месяц официантка сообщила ему, что повстречала другого. Ной не обиделся. Они расстались друзьями, и на следующий год молодой человек получил от нее открытку с сообщением о свадьбе.

Раз в год, на Рождество, Ной навещал отца. Они много разговаривали, ходили на рыбалку, иногда путешествовал и по побережью.

Голдман оказался прав – в декабре 1941-го, когда Ною исполнилось двадцать шесть, японские самолеты нанесли коварный удар по военно-морской базе Перл-Харбор, началась война. Через месяц Ной явился в офис хозяина и сообщил, что записался добровольцем. Потом съездил в Нью-Берн – попрощаться с отцом. Несколько недель спустя он уже был в лагере для новобранцев. Там его нашло письмо от Голдмана, с благодарностью за работу и сертификатом, удостоверяющим право Ноя на небольшие проценты, в случае если фирма Голдмана когда-нибудь будет продана. «Без вас я ничего не добился бы, – писал бывший хозяин. – Вы очень порядочный молодой человек, хоть и не еврей».

Следующие три года Ной провел в составе 3-й армии генерала Паттона[6] в пустынях Северной Африки и лесах Европы с полной выкладкой за спиной. Пехотинцев всегда бросали в самые тяжелые бои. Кругом погибали друзья, находя последний приют в тысячах километров от дома. Однажды, когда Ною пришлось прятаться в каком-то укрытии неподалеку от Рейна, ему показалось, что за ним незримо следит Элли.

Наконец война окончилась – сначала в Европе, а через несколько месяцев и в Японии.

Незадолго до увольнения Ной получил письмо из Нью-Джерси – от адвоката, ведущего дела Морриса Голдмана. При встрече с юристом Ной узнал, что старик Голдман умер, дело его продано, а самому Ною причитается около семидесяти тысяч долларов. Известие он встретил со странным равнодушием.

Уже через неделю Ной вернулся в Нью-Берн и купил дом. В первые же дни он привел туда отца – рассказать о своих планах, показать, какие наметил изменения. Отец казался слабым, он хрипло кашлял, бродя вокруг дома. Ной заволновался было, но Кэлхоун-старший успокоил его, уверив, что просто-напросто подхватил простуду.

И месяца не прошло, как отец Ноя умер. Воспаление легких. Его похоронили на местном кладбище, рядом с женой, и Ной часто заезжал туда – оставить букет цветов, а иногда и записку. И каждую ночь он молился за человека, который научил его всему, что важно в этой жизни.

Вытащив удочку, Ной отложил ее в сторону и вернулся к дому. Там его поджидала соседка, Марта Шоу, с тремя буханками домашнего хлеба и пирожками – в благодарность за то, что он сделал для нее несколько дней назад. Муж Марты погиб на войне, не оставив после себя ничего, кроме троих детей да старой развалюхи, где Марта их растила. На прошлой неделе Ной провел у соседей несколько дней – подлатал крышу, заменил разбитые окна и заклеил целые, укрепил дровяной сарай. Теперь, Бог даст, зиму домишко продержится.

Проводив гостью, Ной залез в потрепанный «додж» и поехал к Гасу. Он всегда заезжал туда по дороге в магазин – у семьи Гаса своей машины не было, и одна из его дочерей обычно отправлялась с Ноем за покупками. Вернувшись, Ной не стал сразу распаковывать продукты. Вместо этого принял душ, нашел бутылку пива «Будвайзер» и томик Дилана Томаса,[7] а затем выбрался на веранду – посидеть.

Несмотря на доказательства, она никак не могла поверить в реальность случившегося.