На дороге - Керуак Джек (1957)

Однако подпрыгивание это не причиняло нам больше никакого беспокойства. Напротив, трудно было вообразить себе более приятное и изысканное путешествие: изрытая дорога представлялась нам волнами синего моря. Неестественный, отливающий золотом румянец покрывал лицо Дина, когда он растолковывал нам, что пора наконец понять, как здорово работают рессоры, и именно такой ездой и надо наслаждаться. Вот так мы скакали и скакали, и даже Виктор понял и рассмеялся. Потом он показал налево, на дорогу, по которой надо ехать к девушкам, и Дин, посмотрев туда с неописуемым восторгом, наклонился влево, резко крутанул руль и плавно, уверенно помчал нас к цели, внимая тем временем попыткам Виктора заговорить и церемонно и высокопарно произнося:

— Да, конечно! У меня нет ни малейшего сомнения! Безусловно, старина! О, в самом деле! Ну и ну! Красота! Это же моя заветная мечта! Разумеется! Да! Продолжай, прошу тебя!

Виктор говорил серьезно, с неподражаемым испанским красноречием. В один безумный миг мне показалось, что Дин понимает каждое его слово и причиной тому лишь необузданная интуиция да внезапное гениальное наитие, непостижимым образом ниспосланное ему собственным страстным ликованием. И еще в тот самый миг он был так похож на Франклина Делано Рузвельта — некий обман моего горячечного зрения, бред воспаленного мозга, — что я привстал на сиденье с открытым от изумления ртом. Сквозь мириады игл неземного сияния тщился яразглядеть облик Дина, а Дин был похож на Бога. Я был так одурманен травкой, что пришлось откинуть голову на спинку сиденья. От постоянных подпрыгиваний машины по моему телу пробегала дрожь исступленного восторга. Я гнал от себя самую мысль о том, чтобы выглянуть в окошко и посмотреть на Мексику, — а мысль эта тоже прочно засела у меня в голове, — с тем содроганием, с каким в страхе перед слепотой отводят глаза от манящего своей таинственностью, набитого сокровищами сундука. Но глаз отвести невозможно, монет и драгоценностей столько, что сразу и не унести. У меня перехватило дыхание. Я увидел золотые струи, льющиеся с небес прямо на ветхую крышу нашей многострадальной старой машины, они лились у меня перед глазами и проникали даже в глубь моих глаз. Золото было всюду. Я выглянул в окошко на нагретые, залитые солнцем улицы, увидел в дверях дома женщину, и мне почудилось, что она прислушивается к каждому нашему слову, кивая при этом сама себе, — обычные параноидные галлюцинации, вызванные травой. А золотой поток все не иссякал. Долгое время не сознавал я своим помутненным рассудком того, что мы делаем, и пришел в себя лишь тогда, когда выбрался из пламени и забвения, словно пробудившись ото сна и попав в реальный мир, а может, и в сновидение — из пустоты. И тогда мне сказали, что мы подъехали к дому Виктора, а сам он уже стоит у дверцы машины с маленьким сынишкой на руках и показывает его нам:

— Видеть моего малютку? Его звать Перес, он шесть месяцев возраста.

— Ба! — сказал Дин. Его преобразившееся лицо все еще лучилось несказанным удовольствием, если не блаженством. — Да такого прелестного карапуза я в жизни не видел. Только посмотрите на эти глаза! Нет, Сал и Стэн, — прибавил он, с серьезным, умильным видом повернувшись к нам, — я хочу, чтобы и-мен-но вы увидели глаза этого маленького мексиканца, сына нашего замечательного друга Виктора, и поняли, каким он станет в зрелом возрасте. Ведь его неповторимую душу можно увидеть, лишь заглянув в окна, коими и являются его глаза, а такие восхитительные глаза несомненно предвещают в будущем прекраснейшую душу.