Глаза тьмы - Кунц Дин Рей (2008)

— Не волнуйся, — заверила его Тина. — Тянуть не буду.

— Вы не посмеете меня связать! — взвизгнул Захария.

Улыбаюсь, Элиот направился к нему с веревкой в руках.

Стена холодного воздуха упала на вертолет и потащила его вниз. Джек Мортон вступил в схватку с ветром, стабилизировал вертолет, когда до верхушек деревьев оставались считаные футы.

— У-у-у-х-х-х! — вырвалось у пилота. — Все равно что объезжать мустанга.

В ярких прожекторах вертолета они видели только падающий снег. Мортон снял очки ночного видения.

— Безумие, — простонал Хенсен. — Это не просто буран. Ураган.

Александер словно и не услышал его.

— Морган, черт бы тебя побрал, я знаю, у тебя получится.

— Возможно, — ответил Морган. — Мне бы вашу уверенность. Но, думаю, возможно, получится, полетим к плато не напрямую, а кружным путем. По ветру, а не ему навстречу. Пролетим другой долиной, у земли, и зайдем сзади, чтобы избежать этих сталкивающихся воздушных потоков. Они угробят кого угодно. Времени у нас уйдет чуть больше, зато появится хоть какой-то шанс. Если роторы не обледенеют и не сломаются.

Особо яростный порыв ветра бросил снег в ло- I бовое стекло кабины с такой силой, что Хенсену показалось, будто по вертолету выпустили автоматную очередь.

Глава 38

Захария сидел на стуле, связанный, с кляпом во рту, смотрел на них с яростью и ненавистью.

— Думаю, сначала вам следует взглянуть на вашего мальчика, — предложил доктор Домби. — А потом я расскажу вам, как он сюда попал.

— Где он? — дрогнувшим голосом спросила Тина.

— В изоляционной камере, — Домби указал на большое окно в дальней стене. — Пойдемте, — и первым подошел к стеклянной панели, практически очистившейся от изморози.

Какое-то мгновение Тина не могла сдвинуться с места, боясь увидеть, что они сделали с ее сыном. Страх буквально пригвоздил ее к полу.

Элиот коснулся ее плеча.

— Не заставляй Дэнни ждать. Он и так ждал очень долго. И все это время звал тебя.

Она сделала шаг, другой и через миг оказалась у окна, рядом с Домби.

Посреди изоляционной камеры стояла обычная больничная койка. Вокруг — обычное медицинское оборудование плюс несколько загадочных устройств с мониторами.

Дэнни лежал на спине, укрытый одеялом, головой на подушке, лицом к внутреннему окну. Смотрел на нее сквозь прутья спинки кровати.

— Дэнни, — прошептала она. Вдруг испугалась, что он исчезнет, если она слишком громко произнесет имя сына.

Лицо мальчика осунулось, исхудало. Выглядел он старше двенадцати лет. Выглядел он юным стариком.

— Он истощен, — пояснил Домби, почувствовав ее страх. — Последние шесть или семь недель мог только пить. Да и не так чтобы много.

Глаза Дэнни изменились. Остались темными. Большими и круглыми. Но глубоко запали, и кожа вокруг потемнела. Изменилось и что-то еще, сначала Тина не могла понять, что именно, но потом встретилась с Дэнни взглядом и содрогнулась всем телом, почувствовав невероятную жалость к сыну.

Мальчик моргнул и, судя по всему, с невероятным усилием, предельным напряжением сил, вытащил руку из-под одеяла и протянул ее к матери. Тоненькую руку, косточки, обтянутые кожей. Просунул под боковым поручнем, раскрыл пальчики, в надежде прикоснуться к ней, почувствовать ее любовь.

— Я хочу быть с моим мальчиком, — голос Тины дрожал. — Хочу обнять его.

Когда все трое двинулись к стальной, с герметичным уплотнением двери, которая вела в комнату за окном, Элиот спросил:

— Почему он в изоляционной камере? Он болен?