Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

Но тем из вас, кто еще сохранил остатки человеческого достоинства, волю и любовь к жизни, я предлагаю возможность выбора. Остановитесь на краю гибели и окиньте взором свою жизнь и свои ценности. Поразмыслите, стоит ли погибать ради идей, в которые вы никогда не верили и которые не осуществляли на практике. Вы уже умеете подводить баланс своего вещественного достояния. Теперь подведите баланс духовных приобретений и потерь.

С самого детства вы стыдливо утаивали от всех, что у вас нет желания быть нравственным, нет желания жертвовать собой, что вы страшитесь своего кодекса правил поведения и ненавидите его, но не осмеливаетесь признаться в этом даже себе, что нет у вас того врожденного нравственного инстинкта, который якобы чувствуют в себе все. Но чем меньше вы его чувствовали у себя, тем громче заявляли о своей бескорыстной любви и готовности служить другим из опасения, как бы они не раскрыли вашу подлинную суть, которой вы изменяли, которую таили, как органический порок, печальный, но неоспоримый изъян. А окружающие, страдая от того же внутреннего конфликта, слушали вас и усердно вам аплодировали, замирая от страха, что вам вдруг нечаянно откроется тот же органический порок в них самих. Ваша жизнь — чудовищный обман, спектакль, разыгрываемый друг для друга, где каждый чувствует себя единственным подлецом среди честных людей и оттого стыдится себя, каждый ищет воплощение непонятного ему нравственного закона в других и лицемерит, потому что знает, что этого лицемерия ждут от него другие. Лишь немногие обладают смелостью разорвать этот порочный круг.

Независимо от того, каков конкретный характер позорного компромисса, который вы заключили с вашей разрушительной доктриной, что бы ни лежало в основе этого компромисса — цинизм, заблуждение или и то и другое поровну, живым остается корень, смертоносный постулат: вы полагаете, что мораль и практические действия несовместимы. С юных лет вас мучила необходимость выбора, даже если вы и не отдавали себе отчета в этом: с одной стороны то, что практично, с другой — то, что нравственно; и если практицизм, то есть все, что вы должны делать ради того, чтобы жить, то, что действует, приносит успех, достигает цели, доставляет вам пищу и радость, то, что вам выгодно, — если все это греховно и если, с другой стороны, добрые, нравственные дела непрактичны, то есть приводят к неудачам, разрухе, разочарованиям, приносят ущерб, причиняют боль и страдания, то вас подстерегает выбор между жизнью и нравственностью: либо жизнь, либо нравственность.

Единственным следствием этой убийственной доктрины стало то, что из жизни исчезла нравственность. В вас укрепилось убеждение, что законы морали не имеют отношения к практике жизни, они лишь препятствуют и угрожают ей, что человек живет в джунглях безнравственности, где все дозволено и все возможно. И в этом тумане перевернутых определений, ледяным холодом сковавших обессиленный разум, вы уже не осознаете, что то, что ваша доктрина причислила к пороку, на деле является добродетелью и условием жизни. Вас убедили в том, что истинное, неоспоримое зло и есть практически необходимое средство для жизни. Забыв о том, что непрактичная добродетель требует жертвовать собой, вы поверили, что самоуважение непрактично. Вы забыли, что так называемое практичное зло созидает; вы поверили, что грабить практично.

Беспомощно, как ветка на ветру, раскачиваясь в чаще нравственного произвола, вы не осмеливаетесь ни полностью отдаться злу, ни жить полной жизнью. Когда вы поступаете честно, вы ощущаете себя доверчивым идиотом; когда обманываете, вас мучит страх и раскаяние, и ваши страдания растут от сознания, что вы обречены на постоянное страдание. Вам жаль людей, которыми вы восхищаетесь, вы уверены, что они обречены. Вы завидуете людям, которых ненавидите, и полагаете, что они хозяева жизни. Вы беспомощны перед подлецами; вы верите, что зло победит, поскольку мораль бессильна, — она ведь непрактична.