Губы короля шевельнулись под моими, стали ловить их, обхватывать, посасывать, прикусывать, я, как могла, старалась повторять его движения, и мне это нравилось, очень нравилось. Что-то такое непонятное творилось с губами, никогда прежде они не были такими чувствительными, и от прикосновения к ним меня раньше не окатывало горячими волнами, а игра языками, затеянная королём, неожиданно вызвала отклик где-то под ложечкой, а потом это пульсирующее ощущение спустилось ниже, гораздо ниже.

— Какая чудесная ученица, — бормотал король, целуя мою шею, плечо, грудь, всё, что открывал, расшнуровывая и стягивая вниз моё платье. — Какая отзывчивая!

А я тоже без дела не сидела, я стаскивала с него рубаху, а потом тоже целовала всё, что видела, и не потому, что должна была повторять, а потому что сама давно об этом мечтала — почувствовать вкус кожи, к которой прежде прикасалась лишь руками.

Дальше я уже даже и не старалась что-то повторить — жаркие ласки короля разожгли во мне костёр, заставляя желать еще больше, горячее, откровеннее. И в то же время, я сама не могла удержаться от того, чтобы гладить и обцеловывать его роскошную грудь, широкие плечи, которыми так восхищалась, сильные руки — что для аристократа было редкостью, — я даже попыталась спуститься к животу, очень уж там были красивые мышцы, которые мне тоже хотелось исследовать, но король меня удержал.

— Не так быстро, моя хорошая, иначе надолго меня не хватит. — И мои ладони вернули обратно на грудь, в то время как руки короля бродили ниже, намного ниже. Видимо, правило «повторяй за мной» уже не действовало.

Я ещё как-то осознавала, как король снимает с меня платье, но когда лишилась белья — уже не запомнила. Да и с него самого я только рубашку стащила, а вот уже мы оба на широченной кровати прижимаемся друг к другу абсолютно обнажёнными телами. Магия, не иначе, а на кровать мы точно порталом перенеслись, потому что не могут даже самые умопомрачительные поцелуи и самые смелые ласки настолько отключить способность хоть как-то контролировать происходящее.

Или всё же могут?

Потому что, ни на какое «повторяй за мной» не было ни сил, ни даже просто мыслей. Меня саму хватало лишь на то, чтобы цепляться — именно цепляться, а не ласкать, — за плечи короля, творящего с моим телом настоящую магию. Ни смущения, ни отторжения — я позволяла ему всё, не могла ни голосом возразить, ни как-то попытаться закрыться, увернуться от его рук и губ, ласкающих меня там, где нельзя, неправильно… Но лишь одна мысль билась сейчас в голове — лишь бы он не остановился, я просто умру, если король прекратит творить с моим телом это колдовство.

Резкая боль заставила вынырнуть из омута полубеспамятства и перепуганно замереть, глядя в удивлённые глаза короля, замершего надо мной, пристально разглядывая. Спохватившись, быстренько обезболила и залечила пострадавшее место и криво улыбнулась.

— Десять лет без мужчины. Как еще совсем всё не заросло, — выдавила из себя, кляня на чём свет стоит собственную дурость.

А как иначе это назвать, если от нежеланной беременности защититься ума хватило, а убрать весьма красноречивую улику — нет? И о чём только думала? Сколько раз за эти дни в голове крутилось «мой первый раз», «мой первый мужчина», «впервые», и тому подобное? И ни разу ничего в голове не щёлкнуло, хотя для меня, целительницы, такая забывчивость вдвойне непростительна.

— Да, десять лет — это много, — медленно кивнул король, задумчиво гладя на меня, а потом поцеловал нежно-нежно.

Поверил? Поверил… Слава Богине-Матери!

А король снова начал ласкать меня, да так, что все приятные ощущения, куда-то исчезнувшие в момент нашего единения, вновь начали возвращаться, заставляя снова терять голову, а тело, постепенно притерпевшись к непривычному вторженцу, обнаружило в этом даже нечто приятное, особенно когда мужчина, медленно и осторожно, начал двигаться.