Исповедь социопата. Жить, не глядя в глаза - М. Томас (2013)

Правда, лично я сомневаюсь в справедливости этой гипотезы. Избыточной активностью системы вознаграждения можно, конечно, объяснить, почему социопаты одержимы сексом (по крайней мере, в сравнении с другими представителями человеческой популяции). Этим можно объяснить, почему мы часто видим социопатов во многих руководящих органах. Вероятно, социопаты делают для общества много полезного просто потому, что это приводит к выделению огромного количества допамина в мозге. Но вот насчет риска у меня большие сомнения. Возможно, это и так, возможно, мы любим риск, но я не думаю, что причина в избытке допамина, потому что исследования, проведенные в том же Университете Вандербильта, показывают: именно низкий уровень допамина проявляет высокую корреляцию со склонностью к риску и употреблению наркотиков. По своему личному опыту я знаю, что рискованное поведение обусловлено отсутствием страха или тревожности в потенциально опасных, травмирующих или стрессовых ситуациях.

Я способна на рискованные и глупые затеи, и это может показаться странным, если учесть, что я финансово состоятельный белый воротничок с высоким IQ, воспитанный в религиозной семье среднего класса. В ранней молодости я делала все, что обычно для бесшабашных подростков: бесновалась на рок-концертах, путешествовала автостопом в развивающиеся страны, где ездила в прицепах, участвовала в кулачных потасовках и т. д. Конечно, с возрастом я оставила некоторые из детских привычек, но так и не переросла неспособность учиться на собственных неудачах.

Однажды я потеряла все сбережения, ввязавшись в сомнительные финансовые операции. Я выбирала не только рискованные опции, но и парадоксальные способы работать с ними – придерживала акции, когда надо было их продавать и, как говорится, складывала все яйца в одну корзину. Неудачные сделки меня не обескураживали, и я снова ввязывалась в азартные игры. Умом, объективно, я понимала, что теряю массу денег, но не чувствовала боли, и потери не имели для меня никакого значения. Я отвлекусь от этой темы и скажу, что не пользуюсь ножами. Я никогда не оценивала риск ранения даже таким заурядным бытовым орудием. Я много раз ранила себя ножами, отхватывая куски кожи и разрубая пальцы до костей, но так и не научилась проявлять осторожность. Поэтому теперь я вообще не прикасаюсь к ножам.

Я всегда любила кататься на велосипеде по городским улицам, отчасти потому, что это опасно. Если на дорожку, по которой я еду, начинает вползать автомобиль, то мне ничего не стоит в него врезаться или погрозить водителю насосом. Если машина меня подрезает и обгоняет, то я наберу скорость, объеду и резко остановлюсь прямо перед носом водителя, чтобы заставить его изо всех сил ударить по тормозам. Я отлично сознаю, что это очень опасно, и только для меня, но зато как эти чудачества щекочут нервы! При этом моя безопасность настолько меня не волнует, что я не собираюсь менять свое поведение. Дело здесь не в том, что я иррациональна. Дело в том, что страдания, связанные с последствиями, для меня не «страдания» в общепринятом смысле слова. Возможно, есть своеобразное упоение в том, чтобы дразнить водителей или рисковать сбережениями, но главная причина иная: ситуации, чреватые опасностью, не вызывают у меня тревоги и не заставляют проявлять осторожность.