Мик Джаггер - Филип Норман (2012)

Впоследствии, на пути из Дартфорда в Илинг, парни давали огромного крюка и забирали Брайана из квартиры на Ноттинг-Хилл-гейт. Он сам кормился — и минимально содержал подругу и третьего ребенка, — работая в лавках и универмагах; обычно все заканчивалось тем, что его ловили на краже из кассы. Невзирая на откровенную бессовестность, он обладал талантом втираться в доверие к честным людям — как выражался Алексис Корнер, посредством «великолепной смеси вежливости и грубости». Мик в квартире Корнеров был только гостем — и не всегда желанным, по причине левацкой резкости и привычки снисходительно звать Бобби Корнер тридцати с чем-то лет «тетей Бобби», — а Брайан жил там почти как у себя дома.

К тому времени политика открытого микрофона в «Илингском клубе» явила миру и других молодых блюзовых певцов, конкурентов малуго в кардигане, таких же белых и буржуазных. Брайан — который, невзирая на уэльскую кровь, певческим голосом не обладал — играл на гитаре с вокалистом, бывшим оксфордским студентом Полом Пондом (позже прославившимся как Пол Джонс у Манфреда Мэнна, а еще позже — как актер, звезда музыкальной комедии и радиоведущий). Иногда вечерами вокалистом в Blues Incorporated зазывали Длинного Джона Болдри, долговязого сына полицейского из Колиндейла, бывшего уличного музыканта с песочными волосами; иногда выходил петь длиннолицый парнишка из Мидлсекса по имени Арт Вуд, чей младший брат Ронни был одним из самых преданных завсегдатаев клуба, хотя спиртное ему еще не полагалось по возрасту.

Временами на сцене появлялись двое или больше вокалистов — подразумевалось, что это конкурс талантов, и эти конкурсы не всегда оборачивались в пользу малуго в кардигане. И Пол Понд, и Длинный Джон Болдри обладали более узнаваемыми «душевными» голосами, а Длинный Джон к тому же, нависая над Миком во время совместного исполнения «Got My Mojo Workin’» Мадди Уотерса, неприятно подчеркивал Микову малорослость. И однако же, Корнер всегда предпочитал вокал Мика. Язвительный Длинный Джон — открыто гомосексуальный во времена, когда немногие британцы на такое осмеливались, — отмахивался: дескать, Джаггер — «сплошь губы да уши… вроде чревовещательской куклы».

Корнер стал звать Мика на концерты Blues Incorporated и вне клуба — платил «фунт или пятьдесят пенсов» за выступление. Иногда они выступали на дебютантских балах в шикарных лондонских отелях или загородных домах в Букингемшире или Эссексе, с огромными привратницкими, в которых, пожалуй, поместился бы весь дом Джаггеров, и бесконечными подъездными дорожками. Мику — и всем прочим в его социальном кругу — казалось, что аристократия ни капли не интересуется блюзом или ритм-энд-блюзом. И однако, юноши в смокингах, форменных кителях или даже килтах оказались чувствительны к Мадди, Элмору, Т-Боуну и Чаку, как любой представитель рабочего Илинга; у девушек были двойные фамилии и лошадиные акценты, и, однако, Мик, тряся башкой, даже их мял, как глину. Невзирая на сплошную роскошь, эти концерты редко приносили ему больше нескольких шиллингов — зато его неизменно вкусно кормили.

Отчетливее всего ему запомнился большой бал, который давал молодой маркиз Лондонберри в Лондонберри-хаусе на Парк-лейн незадолго до того, как дом его предков должны были снести и построить лондонский «Хилтон». В толпе гостей присутствовали будущий дизайнер интерьеров и светский лев Ники Хаслам, тогда еще учившийся в Итоне. Главным номером музыкальной программы был легендарный американский оркестр Бенни Гудмена, однако на разогрев пригласили Blues Incorporated, с которым выступал, как говорится в мемуарах Хаслама, «нанятый певец… тощий мальчик, какой-то Мик». Спутница Хаслама, будущий журнальный редактор Мин Хогг, позже сообщила, что тощему мальчику хватило самоуверенности к ней подкатывать и даже «лапать» ее розовое атласное вечернее платье без бретелек. Из пекарни Эй-би-си — в высшие слои общества: он нашел обстановку, где отныне будет счастливее всего.

* * *