Совершенно замечательная вещь - Хэнк Грин (2018)

В отличие от большинства моих однокурсников, которые выучились на дизайнеров, я много думала об изобразительном искусстве. Если вам интересно, чем оно отличается от прочих, то изобразительное – это искусство, которое существует само по себе и для себя. Дизайн же нечто иное. Он больше похож на визуальную инженерию. Поступала я на направление «Изобразительное искусство», но к концу первого семестра решила, что, возможно, когда-нибудь захочу устроиться на работу. Сначала я переключилась на рекламу, которую просто возненавидела, потом еще несколько раз меняла специальность, пока не сдалась и не занялась дизайном. Но я по-прежнему уделяла предметам изобразительного искусства гораздо больше времени и сил, чем кто-либо из моих сокурсников. Отчасти поэтому мне так хотелось остаться в городе. Возможно, прозвучит глупо, но то, что в двадцать с небольшим я выбралась в Нью-Йорк, заставляло меня ощущать собственную важность. Даже если я сама не занималась настоящим искусством, то по крайней мере продвигала его в этом городе, вдали от родительского молочного бизнеса.

Энди явно не собирался отступать, и я решила: ну правда, что тут такого? Поэтому протянула еще теплый после его тела шнур от микрофона под своей рубашкой… Сиял прожектор, было холодно, дул легкий ветер, а мы стояли на пустынном тротуаре.

– Готова? – спросил Энди.

– Дай мне настоящий микрофон, – указала я на открытую сумку на земле.

– Не надо, петличка чувствительная.

Он словно перешел на иностранный язык, но суть я уловила.

– Нет, просто хотела предложить… может… я вроде как возьму у него интервью?

– А… клево. – Энди протянул мне микрофон.

– Хорошо.

– Лады, снимаю.

Глава 2

– Лады, снимаю.

Вы точно слышали эти слова Энди… если вы человек и хоть раз заходили в Интернет. Не важно, говорите ли вы по-английски, держали ли в руках хоть одно электронное устройство. Будь вы китайский миллиардер, овцевод из Новой Зеландии или непальский повстанец, вы их слышали. Это самый популярный ролик всех времен и народов. Гугл утверждает, что «Нью-Йорк, Карл!» посмотрели девяносто четыре процента ныне живущих людей. А к сегодняшнему дню – и приличное число неживущих, раз часть зрителей уже не с нами.

Когда Энди смонтировал видео… грубо говоря, вот что получилось в сухом остатке.

Я ужасно себя чувствовала. Не спала двадцать два часа. Стояла почти без макияжа и в прикиде «первое, что выпало из шкафа», то есть в куртке поверх белого худи и в джинсах с дырами на коленях, что не очень-то помогало согреться. Мои черные волосы растрепались, свет бил в глаза, я изо всех сил старалась не щуриться, но, учитывая все вышеперечисленное, выглядела довольно неплохо (ну или я уже столько раз просмотрела ролик, что привыкла и перестала себя стыдиться). Глаза такие темные, что радужки сливаются со зрачками. Зубы сверкают в лучах прожектора. Невероятно, но я даже кажусь бодрой – из-за недосыпа меня накрыл приступ дурашливости. Голос хриплый.

– Привет! Меня зовут Эйприл Мэй, и я стою на пересечении Двадцать третьей и Лексингтона в компании нежданного и очень специфического гостя. Он объявился сегодня, где-то в три часа утра, и охраняет мексиканский ресторанчик рядом с театром Гремерси, словно древний страж неизвестной цивилизации. Его ледяной взгляд странным образом успокаивает, словно… ну, никто из нас не знает, что случится в его жизни, даже этот трехметровый металлический воин. Считаешь, у тебя куча проблем? Не волнуйся… ты песчинка во вселенной! Спокойнее ли мне, что за мной приглядывает такая громада? Нет! Но, может, ее предназначение вовсе не в этом!

При этих моих словах проходящая мимо парочка оглянулась, но их гораздо больше заинтересовала камера, чем огромный долбаный робот.

Внезапно ракурс камеры меняется (я несколько секунд бормочу какую-то чушь, мол, что еще сказать, а Энди уверяет меня, что вырежет все моменты, где я несу чушь).