Феномен полиглотов - Майкл Эрард (2012)

Я упоминаю об этом, чтобы показать, насколько непредсказуемыми могут быть факторы, способствующие превращению человека в гиперполиглота. Если бы молодой Меццофанти продолжал работать в университете, он никогда не оказался бы в многоязычной социальной среде. С 1796 по 1800 г. армии Наполеона и австрийской династии сражались за стратегическое и политическое господство на севере Италии. В результате больницы Болоньи оказались переполнены ранеными, представлявшими все языковое разнообразие Австрийской империи. Это были люди, с которыми Меццофанти приходилось общаться по долгу церковной службы. Перемежая уход за больными с обязанностями священника, он значительно улучшил свой немецкий, а также освоил венгерский, чешский, польский, русский, фламандский. Он утверждал, что для знакомства с иностранным языком ему было достаточно четырнадцати дней. Процесс обучения заключался в том, что он просил своих пациентов повторять известные молитвы, слушая которые, мог запоминать слова и грамматические конструкции.

«В таких случаях, – объяснял Меццофанти Августину Манавиту, автору французской биографии кардинала, – я направлял все свои способности и всю свою энергию на изучение языка пациента, до тех пор пока не начинал понимать его речь. Обладая по милости Божьей определенными навыками и цепкой памятью, я овладевал не только основными языками, на которых говорили раненые, но разнообразными их диалектами».

В архивах Меццофанти я нашел записи, относящиеся к тому периоду его жизни. В 1798 году он получил итальянский диплом, в котором содержалась благодарность за помощь, которую он оказывал «всякий раз, когда больной говорил на неизвестном нам языке». В следующем году он получил еще одно благодарственное письмо за «неутомимое рвение» в качестве переводчика при лечении пациентов-иностранцев. Это подтверждает факт, что знание языков Меццофанти получал не из книг, а от людей, которые могли говорить с ним лишь на своем родном языке. Само по себе это не чудо. Торговцы, путешественники, миссионеры часто вынуждены иметь дело с людьми, которые говорят только на своем языке. В результате они постепенно овладевают чужим языком или создают гибридные языковые конструкции. Правда, пока у меня нет сведений, что кому-то удалось освоить таким образом столько языков, сколько, по-видимому, знал Меццофанти.

Потеряв профессорскую должность, Меццофанти зарабатывал на жизнь, поддерживал родителей, а также сестру и ее семью, преподавая языки иностранцам и детям из богатых семей. Позже он работал на эти же семьи в качестве библиотекаря частных коллекций. Кроме того, много общался с посещавшими Болонью иностранцами. «Владельцы гостиниц обычно извещали меня о прибытии в наш город иностранцев, – рассказывал Меццофанти Манавиту. – Поэтому у меня появлялись прекрасные возможности учиться, разговаривая с приезжими, опрашивая их, делая записи, узнавая от них правила произношения».

Был ли Меццофанти одаренным человеком? Многое указывает, что он обладал природным талантом к освоению языков, и, судя по имеющимся описаниям, при всех различиях в начальной подготовке (если в его случае вообще можно вести речь о какой-либо подготовке) он добился значительно большего успеха, чем другие молодые люди его времени, также обладавшие блестящими способностями. Огромные массивы лингвистической информации ему пришлось обрабатывать в очень раннем возрасте. Кроме того, он, несомненно, обладал невероятной способностью к концентрации внимания и завидным упорством в достижении своих целей.

«Я взял себе за правило изучать все попадавшиеся мне новые грамматические конструкции и неизвестные слова, – рассказывал он. – Я постоянно заполнял голову новыми словами и при любой возможности общался со всеми приезжавшими в Болонью иностранцами, независимо от их ранга. Я старался извлечь из этого общения максимальную выгоду, совершенствуя свое произношение с одним собеседником и перенимая новые слова и выражения от другого».