Пасха Красная - Павлова Нина Александровна (2002)

Собственно, разговор начался с вопроса: а как же Трофим? Уж сколько он помогал людям и не изнемогал при этом душой. Почему? И тут все вспомнили один незначительный вроде бы случай.

В конце литургии одна малышка умудрилась засунуть руку в такую узкую щель батареи, что вытащить ее оттуда было невозможно. Реву было минут на сорок! Вокруг рыдающего ребенка собралась толпа, и каждый силился вытащить руку. Но от этих усилий рука лишь посинела, распухла, а малышка кричала все отчаянней. На крик из алтаря вышел о. Трофим. Помолился перед иконой Божией Матери, а потом стал играть с ребенком, изображая, как киска умывается и зайчик морковку жует. У малышки сразу улыбка до ушей и лишь просит: «Еще киску покажи, еще зайчика». Ну дитя есть дитя, а против инока поднималась досада: тут дело делать надо и руку спасать, а он играет в зоопарк. Но когда ребенок успокоился и обмяк, о. Трофим неуловимым движением вынул руку из батареи.

Эта совсем простая история вдруг припомнилась теперь уже как притча о доброделании: мы ведь ожесточенно «дело делали», а у Трофима было иначе. Сначала молитва к Божией Матери и любовь к этому измученному, испуганному ребенку. Дитя и инок полюбили друг друга и лишь потом освободилась рука.

«Как же нам всем не хватает этих огромных голубых глаз о. Трофима», — сказал на проповеди игумен Владимир. Любви не хватает, а без нее все становится тусклым и серым. Вот и сидели, вспоминая сияющие любовью глаза Трофима. Бог есть любовь. Рядом с Трофимом душа это чувствовала, и как же было радостно с ним!

«Делати рай»

«Фараон дал израильтянам много работы, чтобы они много ели и оттого забывали о Боге своем» — сказал последний афонский русский старец иеромонах Тихон (†1968). Жизнь инока Трофима можно было бы пересказать в иных словах: «Он много молился, мало спал, мало ел, ограничивая себя даже в питье. Но как же много он работал!»

Рассказывает монахиня Александра, старшая сестра по хоздвору:

«Стояло такое засушливое лето, что на огородах все горело. А без овощей чем людей кормить? И мы бегали с ведрами воды от пруда, поливая огород. Но ведь тут не три грядки надо полить, а поля, и мы уже падали с ног. „Да как же вы мучаетесь!“ — сказал о. Трофим и придумал, как через пожарные шланги качать насосом воду из пруда. Но шланги с водой были такие тяжелые, что таскать их по огородам мог только сам о. Трофим.

Возвращался он с послушания уже к ночи, и мы с ним ночами поливали огород. „Ох, Трофим, — говорю, — быть мне в аду. Приду в келью и падаю, а на правило сил уже нет“. „А я, — говорит, — приду в келью, встану на молитву. И вот помню, что начал читать „Отче наш“, а закончил ли — не помню“. Помолчал и сказал: „Нет, Александрушка, будем мы с тобою в раю. Мы же ради Господа себя забываем, а разве Господь забудет нас?“»

Из воспоминаний Пелагеи Кравцовой:

«Красивый был человек Трофим и до чего же красиво работал! У нас все рабочие любили его. А разобраться — что мы с ним, чаи распивали что ли? Но столкнешься на минутку по делу, и сразу радость — родной человек. Вот придешь, бывало, на склад, а нужного инструмента там нет. Ну, на нет и суда нет. А когда на складе работал Трофим, он тут же скажет: „Сейчас подумаю, чем заменить“. И ведь обязательно выручит».

В Библии о работе на совесть сказано — «делати рай». Именно так работал инок Трофим, и историю возрождения Оптиной пустыни невозможно представить без его трудов. Он приехал сюда, застав ту мерзость запустения на святом месте, когда отказывалась плодоносить земля. Местные жители, построившие после войны поселок на монастырских угодьях, нещадно кляли эту землю, на которой почему-то ничто не росло. Землю для огородов завозили самосвалами, создавая искусственный плодоносный слой. И все равно земля была как больная: на яблонях не было яблок, на смородине — ягод, и стояли в парше сады.