Маленький «Мир», огромный мир - Mортен Торвальдсен (2009)

Также в самом начале вояжа молодых моряков приобщали к уважительному отношению к окружающей среде, в море принципы уважения расписаны подробно в конвенции Марпол, что, где можно утилизировать путём сброса, что категорически нельзя. У курсантов сразу появилась собственная классификация, чуть отличная от официальной. По документам мусор делился на пластик, его нельзя выбрасывать ни под каким видом, только сдавать в порту, сухой мусор, с ним возможны варианты. Но нам это не сильно интересно и пищевые отходы, которые можно утилизировать в море. Есть ещё нефтесодержащие воды и т.п., но это тоже утилизировалось помимо молодых моряков, так что забудем. О том, что сортировалось и выбрасывалось курсантами, понятно, что пластик и всякие бумажки с коробками, не оставляли простора для фантазии – мусор и мусор, а вот отходы камбуза – дело другое, их можно было творчески разлить, они дурно пахли, таскать их тоже было весьма сомнительным удовольствием, за всё это данный вид мусора получил название «шайза», причём слово склонялось по всем правилам русского языка. Нестандартная классификация была не последним сильным местом «шайзы» с ней был связан ещё один интересный процесс – утилизация через «маму». Представляло из себя это чудо инженерной мысли большой металлический короб (его подвешивали на борт, закрытый от ветра и просто опорожняли через него ёмкости). Короб был открытым сверху и с зауженным снизу отверстием, таким образом, что вылетавший из него полужидкий «комбикорм» был направлен в сторону от борта. Это позволяло, во-первых, сохранить борт чистым, а во-вторых, не лишиться баков и вёдер, которые имеют привычку выскальзывать из рук в самый неподходящий момент. Вообще, выброшенное вместе с водой за борт ведро это тоже морская классика. Также понемногу вошли в дружную курсантскую семью и были изучены и «юные моряки», и эстонские практиканты. Юнги попали на парусник разными путями, один (получивший прозвище «Штрих») по протекции богатых родителей, двое других за отличную учёбу в клубе (это официальная версия). Эстонцы тоже оказались совершенно непохожими друг на друга. Самый тихий, вроде бы плохо говоривший по-русски, свободно говорил по-английски и по-немецки, самый смешной, пытался быть лидером своей компании (и однажды затеяв драку, травмировал своего умного коллегу), а третий – натурализованный русский, сначала всё рассказывал истории о классной жизни в Эстонии и преимуществах эстонских моряков, но потом как-то обмолвился, что большинство преподавателей морской школы в Таллинне – выпускники «Макаровки» и разговоры на скользкие темы поугасли, а может быть комплексы были преодолены. Впереди уже были видны огни и маяки Кильской бухты, «Мир» ждали в Шлезвиг-Гольштейне.