Темная материя - Блейк Крауч (2015)

Луч фонарика пробегает по вестибюлю.

Мебель рассыпалась, остались только металлические каркасы.

Старый кулер.

Остатки костра.

Порезанный спальный мешок.

Использованные презервативы на покрытом плесенью полу.

Мы входим в длинный коридор.

Тьма такая, что без фонарика и протянутую руку было бы не видно.

Я останавливаюсь – посветить вперед, – но луч теряется в темноте.

Под ногами покоробленный линолеум. Мусора здесь меньше, а звуков вообще никаких, только глухой и далекий стон ветра снаружи, за стенами.

Чувствую, что замерзаю.

Похититель тычет дулом в почку, подталкивает вперед.

Может быть, в какой-то момент я привлек внимание психопата, решившего узнать обо мне все, прежде чем убить? Я часто сталкиваюсь с незнакомыми людьми. Может быть, мы перекинулись парой фраз в кофейне возле кампуса. Или в метро. Или за пивом в моем корнер-баре.

Есть ли у него планы насчет Дэниелы и Чарли?

– Хочешь услышать, как я прошу пощады? – ломким голосом спрашиваю я. – Если да, я сделаю все, что пожелаешь.

Самое страшное то, что это правда. Я готов на любое унижение. Готов сделать что угодно с любым другим. Готов почти на все – только бы он отвез меня в мой квартал, чтобы вечер продолжился, как и предполагалось: я бы вернулся домой, к семье, и принес им обещанное мороженое.

– Если что? – спрашивает незнакомец. – Если я тебя отпущу?

– Да.

Эхо его смеха рикошетом скачет по коридору.

– Боюсь даже представить, на что ты готов, чтобы выбраться из этого…

– Из чего этого?

Но ответа нет.

Я падаю на колени.

Фонарик катится по полу.

– Пожалуйста. Не делай этого. – Мой собственный голос звучит незнакомо, и я сам едва его узнаю. – Ты ведь можешь просто уйти. Не знаю, зачем тебе это нужно, но подумай сам. Я…

– Джейсон.

– …люблю свою семью. Люблю жену. Люблю…

– Джейсон.

– …сына.

– Джейсон!

– Я сделаю все!

Меня трясет – от холода, от страха, – и я ничего не могу с этим поделать.

Он бьет меня ногой в живот. Воздух с шумом вылетает из легких, и я валюсь на спину. Он грохается на меня сверху, сует дуло между губ, проталкивает в рот, в самое горло. Вонь от несвежего масла и углеродного осадка такая, что меня выворачивает наизнанку.

Секунду-другую я держусь, но потом все же изрыгаю на пол выпитое за вечер вино и виски. Он убирает оружие. Кричит:

– Встать!

Хватает меня за руку, рывком поднимает на ноги. Тычет в лицо револьвером. Сует в руку фонарик.

Я вижу перед собой маску. Свет падает на оружие.

Впервые за все время у меня есть возможность увидеть его вблизи. Об огнестрельном оружии я знаю мало. Вижу только, что это револьвер – у него есть курок, барабан и дуло с жутким отверстием, из которого вполне может вылететь смерть. В свете фонарика головка пули отливает медным блеском. Не знаю почему, но в голове возникает такая картина: незнакомец в крохотной комнатке заряжает револьвер, готовясь сделать то, что уже сделано.

Я умру здесь. Может быть, прямо сейчас.

Каждая секунда может стать последней.

– Шевелись! – рычит он.

Я иду.

Доходим до перекрестка и сворачиваем в другой коридор, сводчатый, повыше и пошире. Слышу, как где-то капает вода – кап… кап… кап… Стены бетонные, на полу не линолеум, а сырой мох, который с каждым шагом становится все гуще.

Ко вкусу оружейного масла во рту примешивается кисловатый привкус желчи.

Лицо начинает коченеть от холода.

Тоненький голосок в голове настойчиво требует сделать что-нибудь, что-то предпринять, попытаться… Не уподобляться овечке, покорно следующей на бойню. Не облегчать ему его задачу.

Но мне страшно.

Так страшно, что я едва держусь на ногах.

И мысли разбегаются.