Слишком близко - Аманда Рейнольдс (2017)

Вот и лестница. В задумчивости я спускаюсь и снова поднимаюсь, а затем иду в ванную и включаю в душе воду. Раздеваясь, разглядываю свои синяки. Одни побледнели, другие, наоборот, потемнели. Я снимаю эластичную повязку с руки и становлюсь под душ. Мелкие порезы на запястье снова бросаются в глаза. Правда, бьющие по шишке на темени струйки воды не дают о них подумать. Морщась от боли, я едва не падаю и хватаюсь руками за стенки кабины, но желание впервые за долгое время вымыть голову побеждает. После этого, замотав голову полотенцем и набросив халат на еще влажное тело, я опускаюсь на закрытое туалетное сиденье. В глазах темнеет от усталости, и я отдыхаю, опираясь спиной на твердый фаянс. Наконец мне хватает сил снова закрепить повязку, приятно сдавливающую запястье. В окно спальни видно, что дождь продолжается. Окружающий мир холоден и безжалостен; свинцово-серое небо проливается на землю крупными каплями, которыми ветер с размаху хлещет в стекло. Я кладу под голову свернутое полотенце, чтобы не замочить подушку, и вытягиваюсь на постели. Поначалу пытаюсь расслабиться, но стоит закрыть глаза, как в голову настойчиво лезут вопросы. Видимо, поспать не получится. Я беру новый телефон и, щурясь, смотрю на экран, потом нахожу на тумбочке очки. Роб скопировал туда несколько номеров – детей и свои рабочие, но я точно помню, что в старом телефоне контактов было больше. Я силюсь вспомнить, кого же там не хватает, однако мной завладевает другая мысль – о том, что между нами с Робом вырос невидимый барьер, невысказанный и непреодолимый. Мы оба настороже. Он мой муж, любит меня и готов ради меня на все, но его любовь стала навязчивой, а забота – удушающей. Похоже, за последние двенадцать месяцев случилось нечто, изменившее нас обоих. Нечто, о чем никто не хочет мне рассказывать. Размытые видения терзают душу. И в них отнюдь не Роб.

Он полулежит; его лицо скрыто в полумраке. Он так прекрасен, что у меня перехватывает дыхание, а по телу пробегает дрожь. Я тянусь к нему, провожу рукой по изгибу талии, по мускулистой спине и бедрам. Кожа упругая; он моложе Роба.

Я всегда была верной женой, я не оступалась. Нужно отдохнуть и выбросить всю эту чепуху из головы. Убрав полотенце, я ложусь щекой на прохладную подушку. Вскоре мной овладевает сон – просто тьма, без сновидений, без единого лица и образа, за исключением эпизода из отпуска, запечатленного на фото. При виде наших счастливых лиц мне становится неуютно. Картина блекнет, оставляя в голове неясную и тяжелую путаницу из обрывков мыслей, от которой не избавляет даже настойчивый звонок домашнего телефона.

Октябрь прошлого года

Длинные ряды столов застелены белыми скатертями. Отдыхающие у бара приступают к вечерним коктейлям, оглашая окрестности беззаботным смехом. Мы тут третий день и уже дважды отклонили приглашение присоединиться. Роб предпочитает мое общество компании соотечественников. Я разглядываю меню – довольно бестолковый ассортимент блюд, которые считаются здесь европейской кухней. По внешнему виду ни за что не угадать ни вкус, ни состав, и приходится вслепую доверяться поварам. Тем не менее голодные британцы толпятся у экзотически сервированных подносов: им не отбить аппетит даже самыми вычурными сочетаниями вкусов. Окинув взглядом свою тарелку, я решаю не прикасаться ни к чему, кроме небольшого стейка. Мясо оказывается на удивление нежным.

– Тебя ничего не смущает? – спрашиваю я Роба. – Смотри!

Я указываю на вереницу отдыхающих в браслетах. По тону загара можно почти безошибочно определить, как давно приехал каждый из них. Все без исключения – европейцы или американцы, только однажды мне встретилась в лифте милая женщина из Канады.

Он хмурится.

– А что меня должно смутить?

– Одни белые. – Я понижаю голос. – Привилегированная раса.

– Не говори ерунды! – Роб ловко подхватывает вилкой кусок лосося. – Мы на Карибах, естественно, персонал весь местный.

– Вот именно. А среди туристов одни белые.