Сезон - Джона Лиза Дайер, Стивен Дайер (2016)

У наших инструкторов Эрнесто и Глории было четыре недели, чтобы научить нас не путаться в собственных ногах. Женщины надевали платья в пол и каблуки, а мужчины – узкие брюки со стрелками и туфли на кожаной подошве. Когда я впервые ступила на вощеный пол в своих изящных туфельках, то сразу же пришла к выводу, что ходить в них по паркету – настоящий подвиг, а танцевать так и вовсе опасно. Первые две недели я цеплялась за Эрнесто и всякий раз приходила в ужас от мысли, что он меня отпустит и я, словно выбитая из системы своей звезды планета, улечу в соседнюю галактику или, что еще хуже, вывалюсь через открытое окно, перемахну через ограждение и рухну на парковку внизу.

Джулия, ветеран бальных танцев, использовала этот месяц как возможность настроиться на нужный лад.

Вечерами, когда мы оказывались дома вдвоем, она дополнительно учила меня танцевать в нашей гостиной, медленно считая шаги. С ее помощью и огромной поддержкой где-то на третьей неделе занятий во мне что-то щелкнуло. Я бы, конечно, и сейчас не выиграла «Танцы со звездами», но теперь по крайней мере могла двигаться по кругу, не врезаясь в мебель. Что ж, похоже бальные танцы я все же освою.

По выходным мы без устали делали покупки. Мы с Джулией встретились с мамой и ее кредитной платиновой картой в первую субботу месяца без четверти десять, еще до открытия торгового центра. Стоянка была пуста, и мы припарковали свой верный «форестер» рядом с роскошным «лексусом» мамы.

– Я наняла стилиста, у нее отличные рекомендации, – заявила мама, когда мы стояли возле торгового центра.

Я съежилась. Интересно, рекомендации от кого? А потом вспомнила свою библию дебютантки. Она без дела валялась где-то в моей комнате, вероятно под кроватью, в то время как Джулия покорно изучала ее при помощи мамы. Без сомнения, наш стилист значился там среди рекомендованных исполнителей. Мама казалась взволнованной и растерянной, совсем как молодая мать в продуктовом магазине, пытающаяся одновременно толкать тележку, читать список продуктов, искать сыр и присматривать за двумя непоседливыми малышами. Она снова беспокойно посмотрела на часы:

– Она сказала, что будет здесь в десять.

– Без пяти, – сказала я, но в мире мамы на пять минут раньше было уже поздно.

– Она берет целое состояние, – тяжело вздохнула мама.

Теперь я оглядывала стоянку в поисках суровой, сильно накрашенной женщины за пятьдесят, этакого иссохшего стервятника в черном кашемировом платье, модельных туфельках и маленьких очках на цепочке. Ее брови должны были быть давным-давно выщипаны в ниточку, глаза обильно подведены черным, а вечно поджатые губы – такими же морщинистыми, как мятая алюминиевая фольга. Чуть позже, оказавшись в святая святых любого торгового центра – женских примерочных, – она окинула бы нас холодным, расчетливым взглядом, как будто мы были свитерами на стойке распродажи, а мы с Джулией шутили бы за ее спиной, что в свободное от работы время она подрабатывает госпожой и порет мужчин, называя их «гадкими, непослушными мальчишками». Звать ее должны Дорис.