Горящий берег - Уилбур Смит (1985)

— Я не закричу, — цедила Сантэн сквозь стиснутые зубы, — ты не заставишь меня кричать, проклятый.

Боль налетала порывами, которые заставляли ее вспоминать высокий прибой Атлантики, обрушивающийся на Берег Скелетов. Она вздымалась на этих волнах, а потом бросалась с них в глубины ущелий между ними.

Каждый раз, когда боль особенно усиливалась, она старалась принять сидячее положение, как научила ее Х’ани. Но сестра Амелиана укладывала ее на спину, и ребенок оставался в ней.

— Я тебя ненавижу! — кричала Сантэн монашке; пот жег ей глаза и ослеплял. — Ненавижу тебя и эту тварь во мне!

Ребенок, чувствуя эту ненависть, терзал Сантэн, скрючивался, словно хотел воспрепятствовать своему выходу.

— Убирайся! — кричала она. — Убирайся из меня!

Как ей хотелось почувствовать руки Х’ани, чтобы та разделила ее напряжение и боль!

Однажды Лотар спросил снаружи:

— Как дела, сестра?

— Ужасно. Она сражается, — ответила монашка, — как воин, а не как мать.

За два часа до рассвета, с последней схваткой, когда Сантэн казалось, что позвоночник разваливается на части, а бедра отрываются от таза, наконец появилась головка ребенка, большая и круглая, а через мгновение ночную тьму прорезал крик новорожденного.

— Это кричишь ты, а не я! — торжествующе прошептала Сантэн.

Она затихла и успокоилась, все упрямство и ненависть ушли из нее. Сантэн лежала пустая и истерзанная болью, словно от нее осталась лишь оболочка.

* * *

Когда Сантэн проснулась, в изножье ее постели стоял Лотар. У него за спиной занимался рассвет, освещая брезентовые стены, так что Лотар казался темным силуэтом.

— Это мальчик, — сказал он. — У тебя сын.

— Нет, — прохрипела она. — Он не мой. Он твой.

«Сын, — думала она, — мальчик, часть моего тела, плоть от плоти моей».

— У него будут золотые волосы, — сказал Лотар.

— Я не хочу этого знать. Таково было условие нашей сделки.

«Значит, его волосы будут сиять на солнце, — думала она, — и он будет так же прекрасен, как его отец?»

— Я назвал его Манфредом, в честь моего первенца.

— Зови его как хочешь, — прошептала она, — только забери его от меня.

«Манфред, сын мой», — подумала она, чувствуя, как разрывается сердце в груди, рвется, как шелк.

— Сейчас он у груди кормилицы, она может принести его, если хочешь.

— Нет. Не хочу его видеть. Никогда. Таков наш договор. Забери его.

Ее разбухшие груди болели от стремления дать молоко златовласому сыну.

— Хорошо. — Он подождал с минуту, не скажет ли она что-нибудь еще, и отвернулся. — Сестра Амелиана заберет его с собой. Они готовы немедленно отправиться в Виндхук.

— Вели ей уезжать, и пусть заберет с собой твоего пащенка.

Лотар стоял спиной к свету, и она не видела его лицо.

Он повернулся и вышел. Несколько минут спустя Сантэн услышала, как заурчал мотор грузовика, машина тронулась и поехала по равнине. Шум мотора постепенно стихал.

Сантэн лежала в тихой хижине, наблюдая сквозь зеленую ткань, как поднимается солнце. Она вдыхала сухой, полный песчаной пыли воздух пустыни, который так любила, но сейчас он отдавал еще и сладковатым запахом крови, запахом рождения ее сына. Или, может быть, то была кровь маленькой старой женщины из племени сан, запекшаяся на скалах. Сантэн стала думать о темных бурлящих пузырях кипящего меда, убегавшего, как вода, из святилища сан, но задохнулась, когда в нос ей ударили сахарные пары, забив запах крови.

Ей показалось, что в дыму она видит маленькое, сердечком, лицо Х’ани. Старуха печально смотрела на нее.

«Шаса, мой малыш, всегда находи хорошую воду. — Но образ начал расплываться, темные волосы стали золотыми. — И ты тоже, мой малыш, тебе я тоже желаю хорошей воды. — Но теперь перед ней было лицо Лотара, а может, Мишеля — она не могла разобрать. — Как я одинока! — воскликнула она в глубине души. — Я не хочу быть одинокой».