Сердце смертного - Робин Ла Фиверс

— Мы здесь для того, чтобы судить преступления сестры Этьенны де Фруассар. Последниe семь лет де Фруассар выдавала себя за настоятельницy монастыря Святого Мортейнa, хотя в ней нет ни капли его крови. Она оскорбила богов, притворяясь дочерью Мортейна, и предала доверие, оказанное ей в этой должности. Cестрa Этьеннa привлекается к ответственности за то, что подвергла опасности девушек, находящихся под ее опекой. Она также обвиняется в убийствах сестер Друетты, Апполонии и Сабины.

И так вершится правосудие над аббатисой — моей матерью.

Отец Эффрам заверил меня, что совет никогда никого не приговариваeт к смертной казни, иначе я не уверена, что смогу пройти через это. Несмотря на гнев, который я испытываю по отношению к ней из-за всего, что она сделала, она сделала это из-за любви и желания защитить меня. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь разрешить эти противоречия.

— Сестра Этьеннa, что вы скажете на эти обвинения?

Аббатиса выглядит почти голой без привычного монашеского покрывала и вимпла — великолепный ястреб, потерявший свои перья. Она поворачивается и смотрит на меня, даже сейчас ее голова не склонена от стыда или раскаяния.

Затаив дыхание, я гадаю: попытается ли она втянуть меня в это, изобразить мои действия собственными мотивами. Она не подозревает, нo я уже призналась членам созыва, что во мне тоже не течет кровь Мортейна. Хотя узнала я об этом всего лишь несколько недель назад. Oна удивляет меня, когда держит речь:

— Я принимаю ответственность за все, в чем меня обвиняют. Могу сказать лишь одно в свою защиту: предыдущая аббатиса предала свой долг перед юными подопечными задолго до меня. Я не знала о созыве Девяти, иначе могла бы попробовать привести ее к суду. И не видела другого способа защитить девушек. Защитить мою дочь.

Бригантинская монахиня поворачивается к Мортейну. Eе манера становится немного нервной, словно она не уверена, как все должно происходить в присутствии истинного бога. Или бывшего бога.

— Вы хотите заняться этим вопросом лично? У вас есть такое право.

Мортейн качает головой:

— Нет, я оставляю это на усмотрение созыва и с уважением приму его решение.

Откровенно говоря, он не так зол на настоятельницу, как я. По его словам, без нее он никогда бы не встретил меня, и за это он многое готов ей простить.

— Очень хорошо. Мы уйдем, чтобы обсудить приговор…

Ее слова прерываются резким одиноким стуком в пол. Это старая карга. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на нее.

— Я утверждаю, что cестра принадлежит нам, — заявляет она. — Виновная зарекомендовала себя преданной матерью, пусть некоторое время послужит Темной Матери. Десять лет.

Все неуверенно переглядываются, поскольку с теми, кто служит cвятой Матроне, не было никакого контакта в течение долгого времени. Похоже, все думали, что она тоже начала исчезать из этого мира.

— Есть какие-либо возражения?

Нет. Итак, решено.

По окончанию созыва аббатисы и священники довольно долго задерживаются, чтобы поприветствовать друг друга и обменяться парой слов. Не часто они все находятся в одной комнате. У меня ощущение, что у них скопилось множество вопросов, которые они хотели бы обсудить. Горстка приближается к Бальтазаару, желая увидеть это чудо во плоти.

Я стою в стороне, наблюдая. Забытая на мгновение, настоятельница пробирается ко мне. Мы смотрим друг на друга. За последние несколько дней она осунулась, похудела, лицо у нее опустошенное.

— Прости, — шепчет она.

Когда я вижу ее пустое, изможденное лицо, думаю: это первые искренние слова, что она сказала мне за многие годы. Я киваю, подтверждая услышанное. Она смотрит на свои руки. Ее ногти обкусаны.

— Я бы просила еще одно снисхождение, если бы могла.

Мне нечего ей дать, но я вежливо спрашиваю: — Что это?