Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу (1993)

– Это твоего отца любит Рим, domine. Рим обращается к тебе из-за твоего отца. О тебе Рим не знает ничего, кроме одного: ты – сын человека, который спас его от германцев, который одержал первые победы в войне против италиков, который становился консулом семь раз. Если ты сделаешься консулом, то лишь потому, что ты – сын своего отца, а не потому, что ты – это ты.

Марий-младший любил Строфанта, и управляющий хорошо знал об этом. Несмотря на подтекст, Марий-младший выслушал его спокойно. Он только крепко стиснул губы. Когда Строфант замолчал, сын Гая Мария просто сказал:

– Знаю. И я должен показать Риму, что Марий-младший равен своему любимому отцу.

Цезарь опустил голову, глядя в пол, и промолчал. «Почему, – задавал он себе вопрос, – почему этот сумасшедший старик не отдал кому-нибудь другому накидку и шлем главного жреца Юпитера, flamen Dialis? Я мог бы справиться. Я бы справился. Но Марий-младший – никогда».

Итак, к концу декабря выборщики в своих центуриях встретились на Марсовом поле, в месте, прозванном септой, или овчарней, и проголосовали за Мария-младшего как за первого консула. Гнея Папирия Карбона они выбрали вторым консулом. Сам факт, что Марий-младший стал старшим консулом, свидетельствовал об отчаянии Рима, его страхе и сомнениях. Однако многие голосовавшие искренне верили: что-то от Гая Мария не могло не передаться его сыну. Под командованием Мария-младшего вполне можно победить даже Суллу.

В одном отношении результаты выборов имели положительные последствия: вербовка, особенно в Этрурии и Умбрии, ускорилась. Сыновья и внуки клиентов Гая Мария толпами шли записываться в легионы его сына. Они приходили с легким сердцем, окрыленные верой. И когда Марий-младший посетил огромные поместья своего отца, его встречали как обожаемого спасителя и устраивали праздники в его честь.

Стоило римлянам увидеть новых консулов в первый день января, всех охватило праздничное настроение. И они не были разочарованы: Марий-младший во время церемоний выглядел откровенно счастливым, что тронуло сердца всех присутствующих. Он смотрел величественно, он улыбался, он махал рукой, он громко приветствовал знакомых в толпе. И поскольку все знали, где стояла его мать (возле ростры, у подножия суровой статуи своего покойного мужа), все видели также, как новый старший консул покинул свое место в процессии, чтобы поцеловать ее руки и губы. И вскинуть кулак, отдавая честь великому отцу.

«Вероятно, – не без цинизма подумал Карбон, – народ Рима хочет, чтобы в этот критический момент молодость взяла власть в свои руки». Конечно, много лет прошло с тех пор, как толпа громко приветствовала его, Карбона, в первый день его консульства. Впрочем, сегодня она тоже приветствовала его. «О боги, – подумал Карбон, – надеюсь, Рим не пожалеет об этой сделке!» Ибо Марий-младший вел себя бесцеремонно. Казалось, он принял все происходящее за нечто само собой разумеющееся. Как будто почести так и должны падать ему в руки, словно манна с небес. Можно подумать, ему не предстоит хорошенько потрудиться. Можно подумать, все будущие сражения уже благополучно выиграны.