Восторг, моя Флоренция! - Джесси Чеффи (2017)

– Скоро увидимся, хорошо? – произнес Стефано, пожал мою руку и сел в байдарку на первое сиденье.

– Алессандро, иди сюда! – крикнул Джианни. Мимо меня пробежал подросток, сел на нос лодки лицом к Стефано и взял в руки веревку, присоединенную к рулю. Этот парень рулевой. Мужчины оттолкнулись от пирса и замерли в ожидании.

– Готовься! – громко крикнул Стефано, подросток удобнее схватился за веревку, а мужчины подняли весла над поверхностью воды.

– Начали! – выкрикнул Стефано, и все гребцы опустили в воду весла и начали грести одними руками, без помощи ног. Байдарка медленно выплыла на середину реки и стала двигаться в сторону моста Понте-алле-Грацие, рядом с которым развернулась так, что спины гребцов стали обращены в сторону клуба. Лодка остановилась, и гребцы замерли. Потом я услышала голос Стефано: «Готовься… начали!» – и лодка стремительно понеслась по глади воды. На этот раз мужчины гребли в полную силу, используя ноги. «Все вместе! Раз! Два!» – слышался голос Стефано. Когда они проплывали мимо клуба, я видела, что все четверо двигаются, как один, сгибаются и разгибаются, сгибаются и разгибаются, их мускулы работают как единое целое.

– Uno! Due! Uno! Due! – разносился над водой голос Стефано. Байдарка приблизилась к мосту Понте-Веккьо. Через несколько секунд она была в тени моста, а потом выплыла с другой стороны моста и потерялась в солнечных бликах.

Четыре месяца назад я стояла около картины с изображением сцены Благовещенья в окружении людей, каждый из которых мог потенциально пожертвовать средства для музея. Мне поручили вести этот специальный тур потому, что я изучала искусство и итальянский язык. Один из ВИПов в группе оказался итальянцем, но как только он быстро заговорил со мной на этом языке, то по моему отсутствующему взгляду сразу сделал вывод о том, что я его не понимаю, и снова перешел на английский.

В зале было солнечно, и из-за яркого света мне было сложно рассмотреть лица стоящих вокруг меня людей. Я хорошо видела только одну хорошо одетую женщину в центре группы, которая в начале нашего тура спросила меня: «Вам холодно, дорогая?» – и кивком головы показала на мой кардиган. На улице был май, но мне тогда постоянно казалось, что мне холодно.

Я рассказывала об изображенной на картине перспективе, как вдруг пол ушел из-под ног, лица стоящих вокруг меня людей помутнели, словно их одно за другим стерли ластиком. Потом я упала, сильно ударившись о пол. В глазах потемнело. Затем я услышала голоса и снова увидела свет. Один из охранников помог мне подняться на ноги. Он относился ко мне с симпатией и вряд ли стал бы рассказывать о том, что я упала во время тура группы ВИПов. Но кто-то все же донес о том, что я потеряла сознание.

Потому что на следующий день Клавдия пригласила меня на ланч. Мы с ней были очень не похожи друг на друга, но нас объединяло то, что мы были уже давно знакомы. Именно Клавдия пять лет назад настояла на том, чтобы музей меня нанял, после чего сама стала моим учителем и моим другом. Я ей доверяла.

Мы пошли в кафе около музея. На улице нещадно палило солнце, и по мостовой проносились автомобили, но Клавдия была, как всегда, сдержанной и деловой. Выпрямив спину, она сидела в кафе и, решительно сжав губы, быстро просмотрела меню. Я заказала йогурт и фрукты, что для меня было просто роскошным пиром.

– Ханна, в последнее время с тобой что-то не так, – быстро проговорила она, как только от нас отошел официант. Ее глаза были синими-синими. Такими синими, которые могут быть только у человека, у которого никогда не возникает никаких колебаний или сомнений. – Ты стала совершать ошибки.