Смотреть и видеть - Эми Герман (2015)

Что произошло? Вид за окном не изменился: там по-прежнему было синее Средиземное море, красочные кораблики и теплое солнце. На самом деле, по словам искусствоведов Центра Помпиду в Париже, где висит картина, Матисс даже изобразил деревья и кованую балконную решетку, но потом закрасил их черным[228]. Как полагают ученые, изменилось одно – то, как художник смотрел на мир.

Как и восприятие, наша перспектива может меняться. На нее влияют различные факторы: время, настроение, новый опыт, через который мы воспринимаем мир. Как человек чувствует и описывает что-либо сегодня, может кардинально отличаться от того, как он будет чувствовать и описывать это в будущем. На одном из занятий, которые я недавно проводила с сотрудниками отдела по жестокому обращению с детьми, одна женщина признала, что события в ее личной жизни часто окрашивают то, как она «видит» информацию во время ее рабочих визитов.

Для Матисса жизнь в 1914 году сильно отличалась от жизни девятью годами ранее. Началась Первая мировая война, и Франция несла большие потери. Немецкая армия вторглась в родной город Матисса, в результате чего его больная мать оказалась в тылу врага. Его друзей призвали в армию, а брат попал в плен. Хотя сам Матисс пытался завербоваться много раз, он постоянно получал отказ, так как был слишком стар для военной службы. Французские военные устроили в его доме в Париже штаб-квартиру, а его сослали в летнюю студию.

Фактический вид за окном в Коллиуре не изменился. Бомбы не уничтожили пейзаж, улицы не кишели иностранными военными, жизнь в каталонской деревне текла своим чередом, как раньше. За исключением того, что Матиссу она казалась другой.

Почему это важно? Потому что наша меняющаяся перспектива может изменить наши наблюдения. Если бы мы взяли интервью у Матисса и спросили его, какого цвета было море в 1914 году, и он бы сказал «черного», это не было бы ложью. Нам море может казаться синим, а ему – черным. Тренируя команду по работе с жертвами сексуального насилия, я подчеркнула, что жертва может изменить свою историю только потому, что со временем ее воспоминания изменяются.

Современные исследования показывают, что чем больше мы стараемся припомнить что-либо, тем больше перекраиваем наши воспоминания, особенно если ситуация связана с эмоциональным опытом. Элизабет Фелпс, профессор психологии и нейробиологии в Университете Нью-Йорка, объясняет это наличием прямой связи между зрительной корой, миндалевидным телом, где закодированы эмоции, и гиппокампом, где хранятся воспоминания[229]. Когда нечто вызывает эмоции – будь то хорошие или плохие, – миндалевидное тело велит нашим глазам обратить на эту вещь самое пристальное внимание, и гиппокамп получает больше информации для хранения. Итог: хотя эмоциональная вовлеченность повышает надежность воспоминаний, она не гарантирует их объективность[230].

Зная о возможности такой погрешности, мы можем избежать предположений – человек не говорит правду сейчас или же не говорил раньше, – которые могут оттолкнуть тех, кому мы призваны служить.

Мир глазами других людей

Независимо от того, какова наша профессия, все мы, так или иначе, обслуживаем других: клиентов, коллег, босса, детей, партнеров, пациентов, дистрибьюторов, читателей, конечных пользователей, даже друзей. Вместо того чтобы описывать опыт исключительно с нашей собственной колокольни, мы должны учесть перспективы других, что позволит лучше удовлетворить их потребности и желания.

Одна из моих учениц – Джуди Гальван – работает с больными раком. Однажды Джуди собралась навестить смертельно больную пациентку в новом хосписе. С собой она взяла яркое алое одеяло. Она слышала, как женщина часто жаловалась на то, что мерзнет, – распространенная жалоба среди больных. Джуди знала эту женщину два года. Раньше она навещала ее дома, где та жила гордо и независимо, и наотрез отказывалась ложиться в больницу, пока у нее не осталось другого выбора.