Новая эра Z - М. Р. Кэри (2014)

Джустин продолжает надеяться, что они уйдут или, по крайней мере, перестанут топтаться на месте, но ситуация здесь не как в Стивенейдже. В дом Уэйнрайта голодные пришли из-за звуков и движения. Когда все стихло, они тоже остановились в ожидании дальнейших указаний от грибка. Здесь же запах никуда не девается, он держит их в постоянном беспокойном движении.

Первое время Паркс постоянно открывает люк и светит вниз фонариком, вглядываясь в серые лица и огромные молочные глаза и ноздри, повернутые к нему. Но картинка не меняется, и вскоре он сдается.

Примерно через час они начинают слышать подобные шорохи и стуки в соседнем номере. Очередные голодные, следующие за ароматом или теплом, так же усердны, как и первая кучка, но этих подвела местная география – забравшись по другой лестнице, они оказались не там, где хотели.

Джустин с Парксом оказались в центре большого пространства, наполненного существами, искренне желающими их съесть.

Нет, поправляется Джустин. Не в центре. На крыше никого нет. По крайней мере, пока.

Она находит трещину в стене и залезает на стол, чтобы посмотреть наружу. Луна (охотника?) освещает широкую вереницу улиц, идущих на юг к реке. Грибковая пена заполняет их до краев и растекается до самого горизонта. Лондон теперь запретная зона, для людей так точно. Только голодные могут жить здесь. Одному Богу известно, как далеко на восток или на запад им придется идти, чтобы обойти это.

Ну, может быть, Богу и Мелани. Они пытаются связаться с ней по рации, но в ответ лишь молчание. Паркс думает, что она, возможно, перешла на другую частоту, но ни одной хорошей причины, по которой она так сделала, он не находит.

– Ты должна попробовать заснуть, – говорит он Джустин. Паркс сидит в углу и чистит пистолет в луче электрического фонарика. Свет падает на его подбородок, глазницы и, что самое неприятное, на шрам, по диагонали расчерчивающий лицо.

– Прямо как ты? – лаконично спрашивает Джустин. Но со стола она слезает. Ей больно смотреть на бесконечные серые линии.

Она садится рядом с ним. Через некоторое время она касается его руки, чуть ниже запястья. Затем, с легким чувством нереальности, кладет свою руку на его.

– Я была несправедлива к тебе, – говорит она.

Паркс громко смеется.

– Мне кажется, я искал не совсем справедливость.

– Не важно. Ты завел нас так далеко, несмотря ни на что, а большую часть пути я относилась к тебе, как к врагу. Я сожалею об этом.

Он берет ее руку и поднимает к голове. Она думает, что он собирается поцеловать ее, но оказывается, что он просто поднес ее к свету.

– Это не имеет значения, – говорит он. – На самом деле так даже лучше. Я никогда не мог уважать женщину, которая согласилась спать со мной.

– Это не смешно, Паркс.

– Согласен. Не смешно. Кстати, ты давно уже можешь называть меня Эдди.

– Ты уверен? Смахивает на неуместное братание.

Теперь смеется она и искренне этому радуется.

Хочет ли она этого? Она даже не знает. Понятно, что она чего-то хочет. Джустин держит руку Паркса не из-за какой-то абстрактной нужды в человеческом контакте. Ей интересно, что она почувствует от его прикосновений. И эти чувства двусмысленны.

Шрам не беспокоит ее. Благодаря ему лицо Паркса перестает относиться к категории обычных симметричных лиц. Это лицо напоминает пару брошенных костей. Она не азартный человек, но такие черты ей инстинктивно нравятся.

В отличие от жестокости в его прошлом и в ее, через которое придется перешагнуть, чтобы сблизиться. Она хотела бы никогда не рассказывать ему, что убила человека. Она хотела бы представлять себя чистой и безгрешной, чтобы, дотронувшись до него, увериться в этом еще больше.

Но переродиться так нельзя, если вообще как-то можно.

Она подвигается еще ближе к нему и, удерживая его голову обеими руками, целует в губы.

Через некоторое время он выключает фонарь. Она знает почему и не говорит ни слова.