Синон - Дан Сельберг (2015)

Ни Рейно, ни мужчины в черном не было видно. Музыка стихла. Шоу закончилось, во всех смыслах. Сёдерквист сглотнул. Вирус выпущен на волю. Он уже витает в этом воздухе… и ведет разрушительную работу в телах людей, ни о чем не подозревающих и толпящихся внизу, как скот, обреченный на заклание. Может, удастся вызволить отсюда хотя бы Ханну? Нет, слишком поздно… Перед глазами у Эрика снова появилось лицо Карла, и он собрался с последними силами:

– Ты что-то сказал?

Эберг наклонился к его уху:

– Один-ноль в нашу пользу.

Эрик выпрямился. Карл кивнул в сторону Свена, сидевшего в стороне на корточках. Сальгрен вытянул руку, в которой блеснул маленький стеклянный шарик. Совершенная сфера – без единой царапины или пятнышка.

Журналист хмыкнул:

– Кто сказал, что у геев не бывает чувства мяча?

– Ты поймал его простыней, – улыбнулся Свен.

– Это здесь при чем? – Карл скорчил обиженную мину.

Эрик наморщил лоб:

– А что с тем типом, которого ударил Рейно?

– У него закружилась голова, – пожал плечами Сальгрен. – Рейно отвел его к охраннику; наверное, вызовут полицию… Тебе лучше убраться отсюда до их прихода, – добавил он, подмигнув.

* * *

Карл и Свен опустили его на заднее сиденье «Вольво», и Эрик почувствовал невероятное облегчение, коснувшись лбом холодного стекла. Ханна сидела рядом и держала его за руку. Ее муж тяжело дышал. В боку у него кололо, и по телу разливалась сонливость. Судя по выражению лица Свена, положение и в самом деле было серьезное.

«Вольво» выкатил на дорогу и помчался по Хамнгатан. Малейший толчок отзывался обжигающей болью в руке Сёдерквиста. Они направлялись в Каролинскую больницу – Сальгрен уже предупредил своих коллег. Эрик вспомнил о Рейчел, которая спасла ему жизнь. В распечатке, которую он принес ей, упоминалась какая-то сестра, «акти». Не за ней ли так спешно отбыла Рейчел? Эрик прикрыл глаза и вдохнул цветочный аромат. Запах Ханны. Он дышал им все это время.

Гиллиот, Израиль

Меир Пардо нашел наконец спасение от всевидящего ока дымовой сигнализации – на крыше. Он стоял рядом с параболической антенной, смотрел на извивающуюся внизу трассу и курил трубку. Лицо его овевал легкий утренний бриз, и к сладковатому табачному запаху примешивался свежий соленый ветерок.

Внизу, по Айялон-хайвей, спешили крохотные автомобили. Их вели целенаправленные, уверенные в себе люди. Те, кто знал свое место в жизни и ощущал себя частью единого целого. Меир был не из их числа. Он – одиночка. Никого в «Моссаде» не волнует, где он и чем занят. Никто не будет тосковать о нем, если однажды он перестанет появляться на работе. Они боятся его. Возможно, уважают. Но любить… Он отшельник, и это его выбор. По большей части, по крайней мере.

Пардо никогда не держался за друзей, которые приходили и уходили. Он никогда не был женат и так и не обзавелся детьми. В еврейской традиции дети – это всё. Ценность человека на земле определяется количеством его детей и внуков. Но руководитель «Моссада» так и не исполнил этого главного предназначения, не приумножил род человеческий. Скорее, наоборот, он его сократил.

– Меир!

Шеф «Моссада» обернулся. К нему, спотыкаясь о протянутые между антеннами толстые кабели, бежал Давид Яссур. Похоже, коллега был взволнован не на шутку. Пардо сделал глубокую затяжку и прикрыл глаза. Запыхавшийся Давид остановился перед ним.

– Угадай, кто только что забронировал билет на рейс «Британских авиалиний» из Стокгольма?

– Не буду и пытаться.

– Надира Аль-Нсур!

– Это ни о чем не говорит, – покачал головой Меир.

– Собственно, Надиру придумали здесь, в этом здании. – Яссур показал вниз большим пальцем. – Это пакет документов: паспорт, кредитная карточка, водительские права – все как обычно.

Меир посмотрел на коллегу:

– Ближе к делу, Давид.