Любовь рождается зимой - Саймон Ван Бой (2014)

Помню, как родители купили мне первый велосипед. В 70-х годах в Европе производство вещей было ограничено, и я был не первым хозяином многих моих игрушек и одежды. В моей деревне велосипеды продавали в выходной день перед Рождеством. Люди приставляли велосипеды к стене церкви. На руле висела бирка с указанием цены в франках и имени продавца. Так, если ребенок перерастал велосипед, то в рождественскую ночь тот начинал новую жизнь. Пара десятков велосипедов обходили всю деревню, меняя владельцев каждые несколько лет.

Иногда, не в силах сдержать чувства, бывшие владельцы подавали голос, когда их велосипеды проезжали мимо, во власти своих новых хозяев.

«Ну разве не красавец – но следите за передним тормозом!», или «Полегче на поребриках – а не то заработаете себе восьмерку!».

Просто удивительно, как много детских воспоминаний может всплыть за один день. То был лучший подарок в моей жизни. Я помню родителей, что шли вдоль линейки велосипедов у церковной стены, нащупывая деньги в карманах, и детей, с нетерпением ожидающих родителей дома, – им было запрещено смотреть за выбором даже со стороны.

Мой велосипед был золотисто-коричневым, с динамо-генератором для света – маленькой шестеренкой на заднем колесе, прикрепленной к небольшому цилиндру, который использовал энергию движения для питания фонарей спереди и сзади.

Я позвонил Сэнди и рассказал ей о своем первом велосипеде.

«С каждым днем ты становишься все более невыносимым, – ответила она. – Но не перестаешь быть моим любимым клиентом».

Мы обговорили все детали дневного концерта в Сан-Франциско. Нет стула – нет концерта, сказал я ей. Потом я набрал номер брата. Ответила его помощница – брат уехал стрелять.

«Стрелять?» – сказал я.

«Но стрелять он не будет, – пояснила помощница, – он просто в лесу с Англичанином».

Я рассмеялся. «Англичанином» брат называл отца своей очередной подружки, который носил вельветовые штаны с вышитыми фазанами.

«Так по-английски», – подкалывал брат.

«Он всегда рад вашему звонку», – добавила помощница и повесила трубку, не попрощавшись.

Я не умею вешать трубку и норовлю проститься еще раз, хотя слышу, что на другом конце уже никого нет.

Затем я наполнил ванну и дал жару сойти. Прежде чем залезть в воду, я снова подумал о женщине, с которой я столкнулся в лобби. Внезапно ко мне вернулось чувство необыкновенной надежды на то, чему суждено было случиться, чувство, вселившееся в меня в Квебек-Сити. Я не испытывал подобного с детства. Это чувство не посещало меня с тех далеких дней, когда мы сидели в поле.

VIII

Кто этот человек, что словно призрак преследует каждую мою мысль? Я думала о нем прошлым вечером в своей маленькой натопленной квартире. Я вынула фотографии Джонатана и разложила их на кухонном столе. Потом я отправилась спать, и мне приснилось, что мужчина из отеля сидит на краю моей кровати. Следом я увидела эту сцену сверху, и на месте моего спящего тела был камень. Каменный человек, по форме напоминающий меня.

Я думала о нем сегодня утром, на террасе, с чашкой кофе в руке, рядом с бассейном, в котором никто никогда не купается. На дне лежат листья. Лицо этого мужчины напоминает мне концовку книги или начало новой.

Если бы я знала, что увижу его в парке, то наверняка бы не пошла. Но желание увидеть этого Птичника – еще одного Джонатана… или моего Джонатана. Бывает всякое.

Я уверена, что вы поймете – мне необходимо было удостовериться. Скорбь подчас не что иное, как тихое, навязчивое помутнение рассудка. Невозможно пройти мимо совпадений.

Я, конечно, добралась до парка раньше времени. Редкие обитатели дремали, закутанные в одеяла, подле своих магазинных тележек. Я остановилась, чтобы взглянуть на бездомную женщину. Ее морщины, невероятной глубины, превращали лицо в карту – карту былых событий. Я хотела дотронуться до них, но не стала этого делать. Она блуждала далеко в своих снах, пробиваясь сквозь сон обратно в парк.