Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Отличная новость! Великолепная! Вы и все вестпойнтовцы бесконечно ценны для армии и для хода войны. Скажу вам доверительно: мистер Дэвис очень сильно заблуждается, считая, что в сецессии нет ничего плохого. Может, для Юга и нет. Но в Вашингтоне, поверьте мне, раскол приравнивается к измене. Я не большой знаток конституционного права и не берусь утверждать, что отделение было незаконным, но оно точно было ошибкой, значение которой начало проявляться только сейчас. И вне зависимости от того, что вы или любой из нас думает о сецессии, одно из ее последствий уже очевидно. Нам придется отвоевывать свое право на нее – право быть самостоятельным государством. И когда я говорю «отвоевывать», я имею в виду именно победу в войне. К сожалению, мистер Дэвис полагает, что это право будет даровано нам просто в награду за красивые речи. Это лишь фантазия идеалиста. Возможно, похвальная, но все-таки фантазия. Только силой оружия можно завоевать и удержать независимость. И выпускники Академии это поймут и будут сражаться в этой войне, как и должно быть, если уж мы в это ввязались.

– Будем сражаться, – решительно сказал один из его спутников.

Орри согласно кивнул.

– Вот это правильный настрой, – сказал Ли и встал, хрустнув коленями.

Он пожал Орри руку, сказал несколько любезных слов Мадлен на террасе, а потом ускакал исполнять свой долг.

Орри обнял жену и прижал к себе, защищая от прохлады наступавшей темноты. Разлука теперь стала неизбежной. И думать об этом было больно.

На следующее утро пришли еще новости. Девять негров с плантации Френсиса Ламотта во время отлива уплыли по Эшли на плетеной лодке, которую сделали втайне. Лодку они бросили возле Чарльстона, а сами отправились на юг, предположительно к отрядам федералов, стоявшим вокруг Бофорта.

В тот же день из Северной Каролины верхом на муле приехал новый управляющий.

Первой реакцией Орри было разочарование. Он, конечно, был готов увидеть человека за шестьдесят, но не того, кто будет похож на сутулого школьного учителя; Филемон Мик даже носил очки в полуободковой оправе, которые держались на самом кончике носа.

После того как они час проговорили в библиотеке, первое впечатление Орри немного изменилось. Мик отвечал на вопросы нового нанимателя кратко, но честно. Если он чего-то не знал или не понимал, то так об этом и говорил. Он сказал Орри, что не верит в жесткую дисциплину, если только рабы сами не готовы ее соблюдать. Орри ответил, что, кроме Каффи и парочки других, в Монт-Роял смутьянов нет.

Мик ясно дал понять, что он – человек религиозный. У него была только одна книга – Священное Писание, других он не читал. По его признанию, все остальные книги давались ему с трудом – вероятно, оттого, что он считал светскую литературу, и особенно романы, порождением дьявола. На это Орри промолчал. Ничего необычного в такой набожности он не видел.

– Я не совсем уверен насчет него, – сказал Орри жене тем же вечером.

Однако через неделю его мнение о Филемоне Мике склонилось в положительную сторону. Несмотря на возраст, Мик был физически силен, достаточно строг, но по пустякам не придирался и не требовал от людей невозможного. Энди, похоже, не понравился новый управляющий, но он этого никак не проявлял. Поэтому Орри все-таки уложил свои сундуки, не забыв саблю, и собрался уезжать.

За день до отхода поезда они с Мадлен отправились на прогулку. Было около четырех часов, короткий ноябрьский день близился к концу. Солнце слегка касалось верхушек деревьев, расходясь за ними звездочками света. Дымно-белесое на западе, к востоку небо становилось голубым. Где-то на дальних рисовых полях какой-то раб с красивым баритоном пел на старинном креольском языке – теперь такую музыку редко можно было услышать в Монт-Роял.

– Тебе тревожно уезжать, да? – спросила Мадлен, когда они не спеша повернули обратно к дому.

Орри прищурился, глядя на солнце: