Белая хризантема - Мэри Брахт (2018)

Он в упор смотрел на нее. Она не могла понять, что выражает его лицо. Оно налилось краснотой. Хана смотрела не отводя взгляда, ожидая чего-то ужасного. Он улыбался, но глаза его были пусты. Хана отпрянула еще до того, как его рука забралась под платье.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала она из последних сил. Слов своих не расслышала даже она сама.

– Не переживай так. В дороге я успел тебя изучить. И ты мне понравилась.

Хана попыталась увернуться, но он схватил ее за бедро и так сжал, что она вскрикнула от боли.

– Не дергайся, иначе разорву платье и в Маньчжурию поедешь нагишом. Ты этого хочешь – сутки за сутками ехать в набитом солдатами поезде без единой тряпки, прикрывающей твое прекрасное тело?

Его взгляд подстрекал ответить. Хана перестала вжиматься в стену, но дрожь унять не удалось. Он сказал – Маньчжурия. Это же самый край света, такая даль, что и вообразить невозможно.

– Умница.

Он ослабил хватку, медленно задрал платье выше пояса, стянул с Ханы ее новые нейлоновые чулки, затем ситцевые трусы. Аккуратно сложил все и стопкой положил на край койки. После встал, и форменные брюки упали до лодыжек. Хана смотрела на вздыбленный член.

– Я буду добр и вскрою тебя с любезностью, которой остальные не получат. Обычно для девушек тут все происходит внезапно. А ты будешь знать, чего ждать.

Он придавил ее своим телом, и Хана закрыла глаза. Его дыхание на лице, его тяжесть на ней – все это она ощущала, пребывая во тьме. Он проник в нее и мощными толчками в клочья разорвал ее невинность. Боль была такая, будто в нежную кожу между пальцами вонзили нож, вот только взорвалась она в ином месте и быстро переместилась в сердце, в мозг.

Он пыхтел, и стонал, и рычал, будто вепрь. Хана представила, что так и есть, что это черный чеджуйский хряк, тот, что живет у них за домом у нужника и питается человеческими испражнениями. Она цеплялась за этот образ, чтобы не думать о том, что происходит с ней, чтобы заглушить боль где-то в самой середке своего существа. Рычание участилось, и его тело на ней словно забилось в судорогах. Потом он обмяк и будто обратился в мертвеца – лежал, вдавив ее в жесткий матрас, не позволяя вдохнуть.

Наконец Моримото встал, и Хана быстро отвернула лицо к стене, сжалась, баюкая боль. Она слышала, как он одевается – шуршание брюк, присвист кожаного ремня, шарканье ботинок.

– У тебя кровь, – сказал он.

Хана оглянулась. Он указывал пальцем на простыню. Она увидела кровавое пятно на белой ткани. Сердце на миг остановилось. Она умирает? Хана поплотнее стиснула колени. Моримото улыбался.

– Что ж, я сделал, что задумал. Теперь ты женщина. – Лицо у него было довольное. – Вытрись. Потом можешь возвращаться к своим.

Он бросил ей носовой платок и вышел. Клочок материи нежным лепестком опустился ей на живот.

Эми

Остров Чеджу, декабрь 2011

Такси опаздывало. Эми сидела у дороги на чемодане и грела ладони о дымящуюся крышку-чашку от термоса с женьшеневым чаем. Она всматривалась в каждую машину, выискивая опознавательный маячок такси, но мимо проносились только легковушки, водители которых либо спешили на работу, либо везли детей в школу. Кое-кто махал ей, а один даже напугал, резко просигналив. Горячий чай выплеснулся на розовые брюки. Эми вытерла растекшееся пятно перчаткой-митенкой, не обращая внимания на боль.