Вдали от дома - Питер Кэри (2018)

Осенний воздух был сладок от прелой листвы. Белая курочка искала червячков. Я даже не удивилась, как она сюда попала. Белая курочка, зеленая трава, голубое небо. Моя Эдит попрощалась с пансионной едой. Она нашла одичавшую цветущую канну позади прачечной. Ронни выкопал мокрый, скользкий теннисный мячик, которым случайно попал в соседа. Мистер Баххубер держал в правой руке дуршлаг, но поймал мячик, отбив его грудью. В дуршлаге лежала цветная капуста и перекатывались яйца, но он мягко отбросил мячик в сторону моего сына, который уже сбежал и преследовал рыжую курицу в нескошенной траве. Я положила гаечный ключ в карман. Эдит прыгнула на наседку Ронни, и та вспорхнула. Кто слыхал про такое? Белая курица с орлиными крыльями. Она уселась на жестяную крышу нашего дома. Нельзя было не рассмеяться.

– Простите, – сказал сосед, и я поняла, что это его наседка.

– Баххубер, – повторил он, напомнив, что я еще не представилась.

– Мы Бобсы, – сообщила я, кивнув на мужа, который смахивал с нашей машины пыль бельгийской метелкой из перьев.

– Его занимают только автомобили, – сказала я.

Он не мог сдержаться, милый Коротышка. Его машины должны быть чистыми. Он мог ездить по самым пыльным дорогам на самые отдаленные фермы, но всегда до прибытия находил ручей, брал замшу, ведро и закатывал рукава. Он показывал свои автомобили в наигрязнейших условиях, но они всегда сияли, как и он сам.

Сосед был высоким и гибким, с худыми руками. Он еще ничего не сказал про дуршлаг, и я не хотела спешить с выводом, что это для нас, но он был приятным на вид, с тонкими светлыми волосами, которые приходилось отбрасывать назад. Когда он хмурился, все лицо собиралось вокруг шнобеля. Его сразу хотелось как-то утешить.

Он сказал:

– Может, я внесу это в дом?

Он имел в виду дуршлаг, и я последовала за ним внутрь, пытаясь вспомнить, куда упаковала крафтовский чеддер. Воскресенье. Все магазины закрыты.

В доме был кавардак и свинарник, грузчики оставили гидроподъемник в коридоре, а кухонный стол – в гостиной. В спальне обвалилась штукатурка – я не заметила это, когда покупала дом. Теперь только я увидела, что печь покрыта вонючим жиром. Я включила газ, но он не зажегся. Я истратила с десяток спичек и последней обожгла палец, пока не признала, что газ не подключен.

Между тем сосед исчез. Возможно, ему стало стыдно за меня, но мы бы наладили быт. Гидроподъемник был шести футов в длину, весил тонну, но я выкатила его в заднюю дверь, через порог и дальше по садовой дорожке. Наконец его остановил гравий.

Ронни реквизировал соседский дуршлаг и собирал яйца среди канны. Сам сосед вновь стоял у забора. Он поднял брови, возможно, указывая на кухонное полотенце на своем плече. Склонен к комическим выходкам – лишь бы не чересчур.

Мне не на чем было готовить, но у нас имелся хлеб, где-то завалялись сыр и яблоки. Я ощущала легкость и счастье, оттого что нас всего четверо. Затем я услышала шорох шин по гравию и увидела, как к нашему хозяйству подъезжает «плимут» 1926 года, снабженный печью для производства древесного газа, которые использовались в военное время ради экономии бензина. Такая большая цилиндрическая топка. Из нее через крышу к двигателю змеилась труба. Кто ездит на таком в 1953 году?

Стекло со стороны водителя медленно опустилось, а машина резко остановилась передо мной, окутывая двор белым чадом.

Мой свекор разменял седьмой десяток – одной ногой в могиле, но он шагнул в наш двор в своем привычном хлопковом плаще, пахшем мочой и уксусом. Как он нас нашел? Он выпустил хрупкую цыпочку в мехах и на высоких каблуках. Должно быть, миссис Доналдсон. «Дурная», – думала я, глядя, как она раздает детишкам ячменный сахар.

Никто не звал мистера Баххубера, но он уже стоял на подножке «плимута», исследуя хлам на крыше, среди которого, похоже, обнаружил старый воздушный винт. «Уэстленд Уоллес»[7], – объявил он, словно ждал от меня аплодисментов.