Ученица. Предать, чтобы обрести себя - Тара Вестовер (2018)

2. Повитуха

– У вас есть календула? – спросила повитуха. – Еще мне понадобятся лобелия и гамамелис.

Она сидела за кухонным столом, наблюдая, как мама роется в наших березовых шкафчиках. На столе между ними стояли электрические весы. Мама взвешивала на них сухие листья. Была весна. Ярко светило солнце, но утром было довольно прохладно.

– На прошлой неделе я приготовила свежую календулу, – сказала мама. – Тара, сбегай принеси.

Я принесла настойку, и мама упаковала ее в пластиковый пакет вместе с сухими травами.

– Что-нибудь еще? – улыбнулась она, но в голосе явственно слышалась нервозность.

Повитуха пугала маму. В таком состоянии она терялась, вздрагивая каждый раз, когда повитуха медленно, плавно начинала двигаться.

Женщина изучила свой список.

– Пожалуй, все, – сказала она.

Повитухе было далеко за сорок. После одиннадцати родов она расплылась. На подбородке красовалась красновато-коричневая бородавка. У нее были самые длинные волосы из всех, что я когда-либо видела, настоящий каскад цвета мышки-полевки. Когда она вынимала шпильки из тугого пучка на затылке, волосы падали до самых коленей. Тяжелые черты лица, командный голос. У нее не было ни лицензии, ни сертификата. Повитухой она назначила себя сама, и ее слова было более чем достаточно.

Мама стала ее помощницей. Помню, как увидела их вместе впервые и попыталась сравнить. У мамы была нежная кожа, напоминающая розовые лепестки. Волосы мягкими волнами падали на плечи. Веки у нее мерцали. Мама каждое утро делала макияж, а если не хватало времени, то целый день извинялась, словно чем-то обидела окружающих.

Повитуха выглядела так, словно лет десять не думала о себе, но при этом давала всем понять, что замечать это – очень глупо.

Повитуха поднялась и кивнула нам на прощанье. Руки у нее были заняты мамиными травами.

В следующий раз она пришла со своей дочерью Марией. Худая девятилетняя Мария стояла рядом с матерью, копируя ее движения. К груди она прижимала младенца. Я смотрела на нее с надеждой. Мне еще не встречались другие девочки, которые, как и я, не ходили в школу. Я подвинулась поближе, стараясь привлечь ее внимание, но Мария была целиком поглощена словами матери, которая объясняла, как можно использовать калину и пустырник при послеродовых схватках. Она слушала и кивала, не отрывая взгляда от матери. Я побрела в свою комнату, но, повернувшись, чтобы закрыть дверь, увидела, что Мария стоит передо мной, все еще прижимая к себе ребенка.

– Ты ходишь? – спросила она.

Я не поняла вопроса.

– Я всегда хожу! – с гордостью произнесла Мария. – А ты видела, как рождается ребенок?

– Нет.

– Я видела, много раз. Ты знаешь, что такое, когда ребенок идет попой?

– Нет, – пробормотала я, словно извиняясь.

Когда мама впервые помогала при родах, ее не было дома двое суток. Она вернулась очень бледной, почти прозрачной. С трудом добралась до дивана и рухнула на него, вся дрожа.

– Это было ужасно, – прошептала она. – Даже Джуди сказала, что ей было страшно. – Мама закрыла глаза. – Но она не казалась напуганной.

Несколько минут мама сидела, приходя в себя. Когда щеки ее немного порозовели, она все мне рассказала. Роды были долгие, тяжелые. Когда ребенок наконец родился, все было залито кровью – у матери случились множественные разрывы. Остановить кровь не удавалось. И тут мама поняла, что пуповина обвила шею младенца. Он был такой синий, что мама приняла его за мертвого. Когда она рассказывала об этом, кровь отлила от ее щек, мама смертельно побледнела и обхватила себя руками.

Одри заварила ромашку. Мы проводили маму в постель. Когда вечером вернулся отец, мама все ему рассказала.

– Я не могу, – сказала она. – Джуди может, а я не могу.

Отец положил руку ей на плечо.

– Это промысел Божий, – произнес он. – Иногда Господь поручает нам трудные дела.