Русский дневник - Джон Стейнбек (1948)

Сорокадневная поездка двух мастеров по Советскому Союзу в 1947 году, как и поездка Стейнбека к морю Кортеса с Эдвардом Рикеттсом в 1940 году, была экспедицией любопытных. Подобно Рикеттсу и Стейнбеку в первом путешествии, Капа и Стейнбек также хотели бы запечатлеть все, на что упадет их взгляд, и соорудить из своих «наблюдений и размышлений некую структуру, которая послужила бы моделью наблюдаемой реальности». Но если в структуре «Моря Кортеса» сплавлены «традиционно научный» и эмпирический подходы, то для второго повествования путешественники выбрали один объектив: «Мы должны постараться не критиковать и не хвалить, делать честные репортажи о том, что мы видели и слышали. Мы будем обходиться без редакционных комментариев и без выводов о том, что мы недостаточно хорошо знаем». Так появилась форма дневника и фоторепортажа. Структура, которую Стейнбек и Капа выбрали для своей книги – а на самом деле доминирующая метафора «Русского дневника» – это портрет Советского Союза. Портрет в рамке.

I

С началом 1940-х годов в мир пришли большие перемены. «Очень плохи дела в мире, не так ли? – писал Стейнбек своему редактору Паскалю Ковичи в 1940 году. – Все, кажется, валится в тартарары – я имею в виду все, что я задумал. Может быть, из боевых действий и войн появятся какие-то новые подходы? Не знаю». «Новые подходы» в своей работы Джон Стейнбек искал на протяжении всех 1940-х годов. Он начал десятилетие с научного травелога[1], а закончил его работой над глубоко личным экспериментальным романом «К востоку от Эдема». Работа над «Русским дневником» стала частью постоянных усилий Стейнбека по поиску свежих материалов, созданию новых литературных форм. Это нужно было для того, чтобы вновь разжечь в себе творческий огонь. Вот как он писал в своем дневнике об этом огне в 1946 году, в трудный для себя момент: «В его сиянии уйдет в тень все остальное, из-за чего я сейчас выгляжу как серый, поседевший зверь… Но пока я работаю по-старому, ничего такого не случится».

В конце 1930-х годов Джон Стейнбек обнаружил в себе этот огонь, когда писал роман «Гроздья гнева» (1939). Все предыдущее десятилетие он совершенствовал свое мастерство, когда готовил серию тех произведений, которые чаще всего ассоциируются с Джоном Стейнбеком как социальным историком. Это сборник рассказов «Долгая долина» (написаны в начале 1930-х годов, опубликованы в сборнике в 1938 году), комический tour de force «Квартал Тортилья-Флэт» (1935) и трилогия о людях труда: «И проиграли бой» (1936), «О мышах и людях» (1937) и «Гроздья гнева». К концу периода Великой депрессии имя Джона Стейнбека, писавшего о простых людях, стало «именем нарицательным» – так говорилось в рекламном материале для фильма «Гроздья гнева» (режиссер Джон Форд, 1940). Но для самого писателя это звание стало обременительным – в письмах он даже резко высказывался в том смысле, что теперь ему придется писать анонимно. В 1940-х годах в мире за ним закрепилась слава писателя, с чувством пишущего о страданиях бедняков. Критики и обозреватели ждали знакомого голоса пролетарского писателя и возвращения к острым темам 1930-х годов. Стейнбек сопротивлялся. «Я должен начать сначала, – писал он в ноябре 1939 года Карлтону Шеффилду, своему соседу по общежитию в колледже. – Я работал над книгой, пока мог и как мог. Я никогда над ней не размышлял – ну разве что жалел, что она тянется, как неповоротливая телега. И я не представляю, каким будет по форме новый роман, но знаю, что это будет новая вещь, которая сформируется под новый образ мысли».