Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Все эти соображения заставили Питу отказаться от вышеупомянутого замысла.

К тому же на карту было поставлено его самолюбие, и если Питу стремился достойно выйти из положения, ему не следовало прибегать к посторонней помощи.

Он снова принялся ломать себе голову, в глубине души любуясь сам собой и тем новым руслом, по которому устремились его мысли.

Наконец, подобно Архимеду, он воскликнул: «Эврика!» – что в переводе значит всего-навсего «Я нашел!».

И в самом деле, вот какое средство отыскал Питу в своем собственном арсенале. Верховным главнокомандующим французской национальной гвардией является генерал Лафайет.

Арамон находится во Франции.

В Арамоне имеется национальная гвардия.

Итак, генерал Лафайет не должен смириться с тем, что арамонские воины безоружны, коль скоро солдаты других отрядов национальной гвардии имеют оружие или вскорости должны его получить.

К Лафайету можно обратиться через Жильбера, к Жильберу через Бийо.

Питу напишет письмо г-ну Бийо.

Бийо читать не умеет, значит, письмо ему прочтет Жильбер – следовательно, за вторым посредником дело не станет. Порешив на этом, Питу дождался прихода темноты, крадучись, вернулся в Арамон и взял в руки перо.

Но как он ни старался вернуться инкогнито, Клод Телье и Дезире Манике все-таки его углядели.

Они удалились в молчании, с таинственным видом, прижав пальцы к губам и оглядываясь на письмо.

Питу между тем с головой окунулся в пучину политики.

Итак, вот письмо, которое было сложено в белый бумажный квадратик и произвело на Клода и Дезире столь сильное впечатление:

«Любезный и высокочтимый господин Бийо!

С каждым днем дело революции в наших краях продвигается; аристократы теряют почву под ногами, патриоты наступают.

Арамонская коммуна изъявила желание нести действительную службу в национальной гвардии.

Но она не располагает оружием.

Есть способ добыть его. Некоторые частные лица хранят дома изрядное количество боевого оружия, которое могло бы серьезно сократить общественные расходы в случае, если эти запасы перейдут в собственность нации.

Если господин генерал Лафайет соблаговолит распорядиться, чтобы эти незаконные запасы были переданы коммуне в количестве, необходимом для вооружения всех мужчин, способных стать под ружье, я, со своей стороны, обязуюсь добыть для арамонского арсенала не меньше тридцати ружей.

Это единственное средство дать отпор контрреволюционным проискам аристократов и врагов нации.

Остаюсь вашим согражданином и покорнейшим слугой

Анжем Питу».

Сочинив это послание, Питу спохватился, что забыл сообщить фермеру новости о его доме и семье.

Но Бийо все же не был Брутом; с другой стороны, рассказывать Бийо о Катрин все, как есть, значило либо навлечь на себя обвинение в клевете, либо разбить отцовское сердце; кроме того, для самого Питу это значило бередить свежую рану.

Питу подавил вздох и сделал приписку:

«P. S. Г-жа Бийо и м-ль Катрин, а также все домочадцы здоровы и шлют г-ну Бийо поклоны».

Таким образом, Питу не бросил тень ни на себя, ни на других.

Показав посвященным белый конверт, которому предстояло быть отправленным в Париж, командующий арамонскими вооруженными силами ограничился тем, что проронил одно слово:

– Вот!

Затем он пошел и опустил письмо в ящик.

Ответ не заставил ждать.

Через день в Арамон прибыл верхом нарочный и спросил г-на Анжа Питу.

То-то был переполох, то-то размечтались и забеспокоились будущие воины!

Лошадь у гонца была вся в мыле.

Сам он был одет в мундир штаба парижской национальной гвардии.

Легко вообразить, каково было произведенное им впечатление, легко вообразить, как забилось и затрепетало сердце Питу.

Дрожащий, бледный, он приблизился и принял пакет, который не без улыбки протянул ему присланный офицер.