Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Хэммонд Иннес (1948)

Вскоре снег ослабел и странное свечение озарило угрюмый серый мир вокруг. Постепенно сияние усиливалось и наконец стало таким ярким, что на него было больно смотреть. В одно мгновение снег прекратился. Сияние оказалось туманом. Вдруг сверкающая стена закачалась, как будто ее встряхнула чья-то гигантская рука. Внезапно сияющая пелена исчезла и вспыхнуло солнце. Белизна снега слепила глаза. К западу небо было ярко-синим. Горные пики в пушистых белых шапках кротко улыбались нам из этой синевы. Буран, сотрясавший хижину в горах, показался нереальным, как ночной кошмар. Мы оказались в чудесном мире тепла, белого снега и коричневых скал. Джилл обернулась и помахала мне рукой. Она улыбалась. В следующее мгновение я собрался в один комок и, присев почти к самым лыжам, вихрем понесся вниз. Лыжи пели, взметая тучи ледяных снежных кристаллов, и холодный ветер хлестал меня по щекам.

Мы скользили по длинной долине. Джилл ехала впереди, задавая темп, который теперь был очень быстрым. Мы мчались по этому бесконечному спуску, и я почувствовал, как сильно устали мои колени. Возбуждение погони за Фарнеллом, сосредоточенность, потребовавшаяся для похода сквозь буран, страх, охвативший меня при виде распахнувшихся челюстей расщелины в леднике… До сих пор все это вместе взятое придавало мне сил. Но теперь, когда от меня требовался легкий и незамысловатый спуск, силы начали стремительно покидать мое измученное тело. Сказывалась усталость долгого ночного перехода через горы.

Внизу мы плавно обогнули подножие горы, и именно здесь я упал в первый раз. Я и сам не понял, как это, собственно, произошло. Полагаю, снег здесь был глубже и, наверное, у меня просто не хватило сил повернуть лыжи под нужным углом. Колени как будто подломились под весом тела, и в следующее мгновение я уже кувыркался по снегу сплошной кучей, из которой беспорядочно торчали лыжи и палки.

Лишь с огромным трудом я сумел подняться на ноги. Снег был очень мягким, и ногам никак не удавалось сделать необходимое усилие. Джилл терпеливо ожидала. Когда я, весь облепленный снегом, ее догнал, она просто спросила:

— Устал?

— Все нормально, — отозвался я.

Она быстро взглянула на меня и произнесла:

— Я постараюсь ехать чуть медленнее.

И мы снова тронулись в путь.

Наверное, она действительно теперь ехала медленнее, но мои дрожащие и подкашивающиеся ноги этого не почувствовали. Я падал снова и снова на каждом трудном повороте. Каждый раз она останавливалась и ожидала, пока я встану и ее догоню. Дважды, там, где снег был особенно мягким и глубоким, она возвращалась и помогала мне встать. Наконец спуск стал более пологим и ехать стало легче. Теперь мы скользили вниз бок о бок.

Именно на этом плавном заснеженном склоне мы увидели два свежих следа от лыж. Джилл, которая была чуть впереди, повернула и поехала по этим следам.

— Джордж и Дахлер, — бросила она через плечо.

— Думаю, это они, — отозвался я.

Мы подъехали к зубчатой каменистой осыпи, и она остановилась. Перед нами, сверкая на солнце, вытянулось ущелье с тонкой черной линией железной дороги, извивающейся среди белого снежного безмолвия. Прямо под нами блестела гладкая заснеженная поверхность Финсеватна. На ближайшем к нам берегу озера на фоне ослепительно-белого ландшафта чернели очертания отеля Финсе, станционных зданий и сооружений. С противоположной стороны долины подобно гигантскому хрустальному куполу над Финсе нависал сверкающе-белоснежный Хардангер-Йокулен. Вершина Йокулена была укрыта нетронутым девственным снегом, но слева снег как будто сполз, обнажив ярко-синюю стену льда, обвитую сеткой расщелин, в которых залегли глубокие черные тени.

Джилл взглянула на часы.

— Полпервого, — сообщила она. — До поезда из Осло осталось совсем немного времени. Видишь снегоочистители?